Титус Кроу - Брайан Ламли Страница 77

Люди? О нет, Природа в те дни не создавала ничего такого хрупкого, как человек! То были дни брахиозавров с шеей наподобие огромного питона, и похожих на танки трицератопсов, рядом с которыми носорог показался бы детской игрушкой. То были дни тираннозавров, грозно ревевших и шагавших по земле на мощных ногах, работавших, как поршни. Это был царь всех динозавров, правивший в своем голосеменном царстве с алчностью и яростью тирана. Даже моллюски в те времена были чудовищны — вроде иноцерамуса, в сравнении с которым даже самые крупные из наших нынешних тридакн показались бы карликами. Бурно размножались в этих юных морях и устрицы, а в них вырастали жемчужины размером с кулак человека. С тех пор время превратило эти жемчужины в кальциевую пыль. На берегу такого кораллового мелового моря я и оказался.

Я понял, что это именно меловой период. Отойдя на дюжину шагов от открытой передней панели часов, я узнал его так же точно, как узнал бы Кингз-Кросс или звуки Биг-Бена. Безусловно, это произошло благодаря той моей коллекции окаменелостей, о которой я упомянул. Больше всех в той коллекции мне нравились некоторые аммониты мелового периода — твердые, не блестящие, тусклые, как серая галька, а тут, в этом коралловом море, на берегу которого я стоял, на мелководье резвились мириады этих самых существ — живых и сияющих в лучах утреннего солнца, уже успевшего прогнать испарения от сырого прибрежного песка и высушить его. Причудливо закрученные спиралью, восьминогие хелиоцерасы, бакулитесы с раковиной, похожей на рог единорога, и плацентицерасы с умными глазами — все были здесь, все шевелили крошечными щупальцевидными лапками, метались из стороны в сторону, используя реактивный метод передвижения, и плавали в кристально-чистой воде, кишащей бессчетным числом видов существ, сражающихся за жизнь. Я отвел взгляд от мелководья и заметил в бурных волнах подальше от берега вздымающего клочья пены тилозавра. В этот момент этот первобытный морской змей вынырнул на поверхность. Далеко в небе парили фантастические силуэты птеранодонов — летучих рептилий. Время от времени птеранодоны пикировали к воде и выхватывали из пенных гребней костистых рыб.

О да, вне всяких сомнений, я узнал эту эпоху, меловой период. И еще я понял, что мне нужно поскорее удовлетворить мою физическую потребность — то бишь голод.

Неподалеку, в сотне ярдов от берега в глубь суши, дымился невысокий вулкан. Край его кратера краснел раскаленной лавой — вот мне и огонь для приготовления пищи. А прямо у моих ног по мелководью ползали гигантские крабы, омары и другие существа — нечто среднее между трилобитами и лангустами. Дальше вдоль берега стояли деревья наподобие пальм, увешанные странными крупными орехами, и саговники, и цветущие деревья — со временем и на них, наверняка, могли появиться плоды. Прямо у меня на глазах с одной из ближайших пальм спрыгнуло какое-то маленькое пушистое млекопитающее, перебежало к соседнему дереву и исчезло в густой зеленой листве. О, пища здесь имелась в изобилии, ее было более чем достаточно. Если бы у человека здесь было устройство для запуска ракет, то, вне всяких сомнений, за теми невысокими вулканическими горами, в лесах саговников, он мог бы одним выстрелом заполучить десять тонн мяса — если бы только пожелал! А мне вполне хватило бы омара и каких-нибудь фруктов на десерт, ну и еще, пожалуй, кокосового молока, чтобы все это запить. Быть может, я сумел бы здесь разыскать и родник с водой, которая не нуждалась в фильтрации для уничтожения детергентов или ДДТ.

Но вот вопрос: сейчас было время прилива или отлива? Я осмотрел берег, поискал приливную метку и нашел. Она находилась во многих ярдах от того места, где я стоял. Позади часов песок был желтым, не смоченным водой. Тем не менее мелководье со множеством обитателей прямо у меня под ногами яснее всяких слов говорило, что вода сюда добралась совсем недавно. Возможно, приливы и отливы здесь происходили нерегулярно, и быть может, они еще не приспособились к притяжению луны. Я решил, что будет лучше, если я перемещу часы подальше в глубь суши — туда, где подножия вулканических гор обрамляли первые полоски пальм и саговников. Сами вулканы меня не слишком пугали. Вокруг валялись лавовые бомбы, но большинство из них были старыми, остывшими. Цепочка бурно извергавшихся вулканических конусов, над которыми я пролетал прошлой ночью (или будущей?), осталась в нескольких милях на западе, позади этого невысокого горного кряжа.

Я нашел колючую веточку коралла и наколол на нее большого омара. Он стал извиваться, но я его быстро прикончил камнем, отделив голову от тела. Затем я отнес свой завтрак к часам. Я вошел внутрь них и перелетел подальше от берега, к зарослям пальм, где, естественно, обнаружил на земле россыпь крупных орехов. Подняв и покачав в руках один из них, я услышал, что внутри плещется жидкость. Валялись на земле и фрукты. Я осторожно попробовал один из них, похожий на маленькую грушу. Сок этого плода оказался сладким, чуть вяжущим и приятным. При этом он не походил ни на что из того, что мне доводилось пробовать раньше. Это был первобытный, первозданный вкус, от которого впоследствии, наверное, отделятся менее насыщенные вкусы. На самом деле, сок плода оказался пьянящим, потому что чуть позже, когда я поджаривал своего лобстера прямо в панцире, держа его на веточке коралла над трещиной в горячей лаве, я начал весело напевать.

Попировав по-царски и ощущая редчайшую радость духа, я побрел под теплым солнышком обратно, к часам, стоявшим в тени, под кронами раскачиваемых легким ветерком пальм. И в какой-то момент, когда я проходил там, где раньше побывать не успел, я был резко возвращен с небес на землю. Там, на темно-желтой почве, на самом краю зарослей пальм, темнел след… след лапы! След был огромный и глубокий, и я понял, что тот, кто оставил этот след, имел рост футов двадцать и весил примерно столько же тонн. Три когтя были выставлены вперед, а четвертый, покороче, — назад… Этот след оставил самый крупный хищник всех времен — королевский тираннозавр, король-тиран всех гигантских рептилий.

Я никогда не был трусом, но при виде этого чудовищного отпечатка у меня волосы на затылке встали торчком от почти сверхъестественного страха. С конца мезозойской эры мир ни разу не видел такой алчной, буйной, неудержимой злобы ни в одном живом существе — о да, и даже в человеке! — как у королевского тираннозавра. Этот след стал для меня мощным напоминанием о том, что я оказался на земле незнакомой, небезопасной — на такой, куда прежде не ступала нога человека. Я понял, что чем дольше задержусь здесь, тем больше у меня шансов случайно встретить существо, оставившее этот след, или других, похожих на него. Я сразу решил, что, как только отдохну, сразу тронусь в путь. Вперед, вперед во времени, к эпохе человека, через тысячелетия, в моих часах времен. А останавливаться стану только для того, чтобы проверять, как далеко я продвинулся, и чтобы поесть.

Но сначала мне следовало отдохнуть, а потом набрать побольше этих крупных орехов и зажарить еще одного омара, чтобы прихватить с собой. Последнее было обязательно. Я не предвидел особых сложностей в том, что собирался сделать, но кто мог с определенностью сказать, когда в будущем мне удастся запастись пищей? Конечно, необходимость могла и не возникнуть, но… К тому же до отбытия мне хотелось пройти по берегу и собрать раковин — по полдюжины каждого вида. А еще нужно было перелететь через горы в моей машине, чтобы увидеть первобытные леса и их обитателей… Пролететь над царством гигантских рептилий и посмотреть, как они играют — и сражаются!