Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин Страница 61

В основном для информации Вайля я сказала:

— Ассан, ты что делаешь в телевизоре? Разве не знаешь, что федеральная комиссия по частотам запрещает показывать подобную мерзость?

— Добрый вечер, Люсиль. Или лучше называть вас Жасмин? Мы вам очень благодарны за быстрый приезд — он даст нам некоторое дополнительное время на подготовку.

— К чему — подготовку?

Он самодовольно усмехнулся, блеснув парой золотых коронок, и отвернулся на секунду от камеры — поделиться приятным настроением с товарищами.

— Ну конечно же, к концу света. К концу мира, каким мы его знаем.

Пронизавший меня страх выплеснул мой ответ:

— Знаешь, тебя можно было бы убить за обильное применение ничего не значащих штампов. Однако я думаю, что ликвидирую тебя за другие твои преступления. Начнем с убийства жены.

Коул мучительно застонал, но утешить его мне было нечем. Сейчас по крайней мере, пока я связана разговором с Ассаном.

Ассан снова засмеялся. При виде такого полного отсутствия угрызений совести во мне вспыхнуло горячее желание убить его на месте.

— Вы просто жемчужина! Как удачно вышло для нас обоих, что мой господин построил для вас такую идеальную западню.

— Босцовски никому не господин, он раб. Раб собственных психотических фантазий.

Ну-ка, сенатор! Посмотрим, как твое самолюбие отреагирует на этот щелчок по носу! Хотя мы оба знаем, кто на самом деле тут командует.

Мое замечание сработало, как арахисовое масло в мышеловке. Не успела я договорить, как в камеру тут же выскочил сам грызун, побагровевший и задиристый. Казалось, он взревет сейчас, как потревоженный медведь, но сенатор быстро взял себя в руки. Пригладил седеющие блондинистые волосы узловатыми толстыми пальцами, одернул темно-синий пиджак. Все-таки магия телекамеры — не пустой звук.

— Вы, насколько я понял, любите высказываться прямо? Ну так и я вам прямо скажу: ваши действия в ближайшие минуты определят, будет этот молодой человек жить или нет. Видите ли, у него под сиденьем закреплено хитрое устройство. Если его вес перестанет давить на стул, произойдет взрыв, который уничтожит вас обоих, весь клуб и большую часть квартала. Представьте себе, сколько будет погублено ни в чем не повинных жизней?

— Дальше.

— Мы можем отсюда, где сейчас находимся, временно отключить это устройство, но только на десять секунд. Чтобы вы с ним поменялись местами.

Козел вонючий.

— Ты не возражаешь, если я проверю твой рассказ?

Он просиял мне так, будто я только что выиграла для него пари — аж челюстями застучал от удовольствия, как бульдог из старого мультфильма. А прыгнет он сейчас в комнату, если я крикну: «Бельведер, мальчик мой, ко мне!»! Мне представилась эта картинка, и я с трудом сдержала ухмылку. А он мне ответил:

— Разумеется, не возражаю! Делайте что хотите.

Я опустилась на колени прямо в пыль чердака «Нежить-клуба», заглянула под стул. Ага, точно бомба. Я такие видела в руководствах по обезвреживанию взрывных устройств. В разделе «Ни черта не сделать, рви когти». Хотя (к гадалке не ходи) Босцовски сильно приврал насчет мощи взрыва — тут взрывчатки хватит максимум снести верхний этаж здания, — все равно Коул погиб бы, и с ним еще все посетители, которых они загнали наверх. Вариант неприемлемый. Ощущение погружения в трясину, когда при попытке вырваться только засасывает глубже и быстрее.

Я встала. Мозг намертво зациклился на слове: бежать, бежать, бежать, бежать, — и подложил под это бесконечное слово саундтрек группы «Пинк флойд». В ушах возник нарастающий рев, никак не связанный с наушником, потом пришла чернота, бешенным псом выгрызая куски поля зрения, закололо онемевшие щеки, заслезились глаза. Какой-то инстинкт заставил меня упереться, не сдаваться. Ощущение было такое, будто я теряю над собой контроль, потому что меня поглощает чья-то чужая, более сильная личность.

Посмотрела на Коула — и сердце начало читать собственную литанию:

Вытащи его, спаси его. Любой ценой. Любой ценой. Любой це…

Голова упала на грудь, я закрыла глаза. Зрение перестало отвлекать, и я почувствовала, как над моей психикой чудовищным штормовым небом воздвигается чернота.

Я не рванулась в слепое бегство, хотя очень хотелось. Не звала эту черноту в себя. Просто стала слушать, и тут же рев перестал походить на грохот океанского прибоя, терзающего Флориду в час урагана, и превратился… да, в голос. Сказал этот голос только одно: «Отпусти себя», но значение слов оказалось гораздо богаче: они мне точно показали, что нужно сделать. Голос я узнала: это был тот, кто говорил со мной после смерти и вернул меня к жизни. К битве.

Подняв голову и открыв глаза, я увидела на лице Босцовски такое жадное нетерпение, что вдруг всплыли мои детские кошмары — там с таким лицом ходил похититель детей из «Пиф-паф, ой-ой-ой».

— Почему я? — спросила я.

— Мы выяснили опытным путем, что жертва нужна добровольная. Если вы займете место Коула, она такой и окажется. А заодно устранится источник раздражения, которым вы являетесь.

Будто я ему вешалка в шкафу. Но когда тебя так сильно недооценивают, это бывает выгодно.

— Так вот почему не вышло с братом Аманды в Индии? — обратилась я к Ассану. — Он не был добровольцем. Мелкий шрифт надо было читать, лохи!

Узкие глаза Ассана чуть ли не огнем загорелись от моей непочтительности, но он на что-то обернулся, отведя глаза от камеры, и отодвинулся в сторону, освобождая место перед объективом для подошедшего Айдина Мне стоило усилий сохранить спокойствие, скрыть ярость, вырывающуюся из меня почти неодолимо.

— Отрицательный результат — тоже результат, — напомнил мне Айдин. — Я работал над совершенно другими вопросами, и Красную Чуму открыл поистине случайно. Я бы никогда не смог ее развить без целой серии проб, позволивших отточить ее до полной силы.

Красная Чума? Какое простое название для такой ужасной вещи!

Понимая, что другой возможности обратить ход событий у меня не будет, я решила подыграть, выуживая информацию, ожидая какого-нибудь неосторожного слова, выдающего уязвимое место.

— Я вот чего не понимаю: почему вы ее не пустите расходиться естественным путем — как грипп? Зачем эти хитро-вывернутые сложности с передачей от человека к вампиру?

Айдину не терпелось похвастаться своим детищем, и он бросился горячо объяснять, будто я — репортер из отдела науки «Нью-Йорк таймс»:

— Начиная эксперимент, я запланировал передачу инфекции половым путем. Вы так погрязли в свободной любви и смене партнеров, что через шесть недель я ожидал вымирания шестидесяти пяти процентов вашей популяции. Но при передаче от человека к человеку вирус мутировал в нелетальную форму пневмонии.

— Как тебе было обидно, — посочувствовала я.