Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг Страница 42

— А вы не спросили, почему он сам вас туда не отвел?

— Спросил. Долго мы с ним проговорили, на все вопросывремени хватило. Он сказал, что место это плохое, ни умершим животным, нихозяевам добра не приносило. А тебе разве нынешний Пестрый нравится? —спрашивает. И, верите ли, нет, Луис, так трудно мне было отвечать… Я все своичувства так подробно пересказываю, потому что — важно. Вы ведь тоже в одинпрекрасный день спросите, зачем я вас с котом туда потащил, раз место плохое.Ведь спросите?

Луис кивнул. Что-то заметит Элли, когда вернется? Этотвопрос вертелся у него в голове все время, пока он играл в теннис со СтивомМастертоном.

— Может, поступил я так, чтоб дети поняли: иногда ??мертьлучше жизни, — с натугой проговорил Джад. — Ваша Элли пока это не понимает, и,думается мне, потому, что не понимает ее мать. Ну, теперь возразите, скажите,что я не прав, и покончим с этим разговором.

Луис хотел было что-то сказать, но передумал.

А Джад продолжал говорить, теперь медленно, каждое словодавалось с трудом, точно каждый шаг — по зыбучим пескам.

— На моем веку такое не раз повидал, по-моему, рассказывал,как Лестер Морган там даже быка — Ханратти, ну и имечко! — похоронил. От язвы,что ли, умер. Так Лестер особые полозья придумал, чтоб тащить. Уж и непредставляю, как он такую тушу через завал переправил. Было б желанье, какговорится. А уж касательно нашего кладбища это сущая правда. И вернулсяХанратти, да только через две недели пришлось Лестеру его пристрелить. Злойстал бык, вроде как бешеный. Ни с одним такого не было. Кошки там, собаки…делались чуть глупее… медлительнее… будто еще не отошли от смерти.

— Не отошли от смерти?

— Да. Именно. Будто очнулись, но еще не совсем в себе. Адочке ничего не сказывайте. И про то, что кота машиной сбило, и про то, что онвернулся. Нельзя ребенка ничему научить, если он сам не захочет. Хотя…

— Бывают и исключения, — подхватил Луис, но сказал он этоскорее себе, нежели Джаду.

— Бывают, — согласился Джад. — Может, Элли научится пониматьсмерть, эту дверку, за которой кончается боль и начинаются добрые воспоминания.Именно не жизнь кончается, а боль. Не говорите только ей, она до всего должнадойти сама. И, случись, она в чем-то похожа на меня, будет любить своего кота ивпредь. Он ведь не укусит, не поцарапает — совсем безобидный. Она будет любитьего… но крепко задумается, а когда наконец он умрет, вздохнет с облегчением.

— Так вот зачем вы меня отвели туда. — Настроение у Луисаподнялось. Многое объяснилось, пусть не на уровне логики и разума, а на уровнечутья и инстинктов. Но он сейчас и этому рад. Значит, можно спокойно выброситьиз памяти зловещий блеск в глазах Джада, появившийся на мгновение. — Тогдапонятно…

Вдруг старик неожиданно закрыл лицо руками. У Луисамелькнула мысль: может, какой болезненный приступ? Он даже привстал, но сразуже понял, что тот едва сдерживает рыдания — грудь и плечи заходили у негоходуном.

— Понятно, да не совсем! — сдавленным голосом проговорил он.— А повел я вас туда затем же, зачем Стенни меня, затем же, зачем Лестер Морган— Линду Лавеск, чью собаку тоже машиной сбило. Ведь знал же, что его быквзбесился и гоняется за ребятишками, так нет, ВСЕ РАВНО потащил Линду на этокладбище. Ну что, Луис, вам и теперь все понятно?

— О чем вы, Джад? — тревожно спросил тот.

— И Лестер туда кого-то водил, и Стенни Б. И все по одной итой же причине. Привораживает это место! Своей тайной привораживает, а тайнухранить ох как трудно, охота с кем-либо поделиться, и начинаешь выискиватьблаговидный предлог… — Джад отнял руки от лица. Измученный взгляд, вмиг донеузнаваемости постаревшее лицо. — И в конце концов, тащишь кого-нибудь.Конечно, причина будто бы самая что ни на есть благородная… Но ведь идешь тудатолько потому, что мочи нет удержаться. Тянет, и все тут! Или нужно позарез!Отец-то меня туда не водил, потому что и сам ни разу не был, только по слухамоб этом месте знал. А Стенни был… и меня отвел… и вот семьдесят лет прошло, и —на тебе! — Он недовольно покачал головой, кашлянул в кулак. — Но, по правдеговоря, Луис, ведь только Лестеров бык стал хуже, а у Линды Лавеск собачонкакакой была, такой и осталась, ну, разве что почтальона разок тяпнула. Оченьредко кто из зверушек портился… Вот мой Пестрый отличным псом остался. Да,землей весь пропах, сколько ни мой. А в остальном — отличный пес. И пусть матьего с той поры ни разу не погладила, все равно — отличный! Но вам, Луис, ислова поперек не скажу, вздумай вы сегодня кота жизни лишить… Понимаете, токладбище, как магнитом, притягивает… и вы начинаете придумывать самые-самыеблаговидные предлоги… Впрочем, может, я и ошибаюсь. Может, и Лестер ошибался, иСтенни. Я ведь тоже не Бог… но так заманчиво возвращать к жизни мертвых,чувствовать себя всемогущим, почти что Богом.

Луис снова открыл было рот, но снова промолчал. Ибо словапрозвучали глупо и жестоко. НЕ ДЛЯ ТОГО Я СТОЛЬКО ПРЕТЕРПЕЛ ВЧЕРА, ЧТОБЫ СНОВАУБИТЬ КОТА.

Джад допил пиво, отставил пустую бутылку. Выговорился додна!

— Ну, кажись, все.

— Можно ли еще кое о чем спросить?

— Отчего ж нельзя?

— А хоронили там когда-нибудь ЛЮДЕЙ?

Рука у Джада непроизвольно дернулась, две бутылки упали состола, одна разбилась.

— Господи, помилуй! Нет! Да и кто б решился? О таком, Луис,даже говорить не след.

— Я из чистого любопытства, — выдавил из себя Луис.

— Кое о чем даже любопытствовать грех! — заключил Джад, ивпервые перед Луисом предстал очень-очень старый, просто дряхлый человек, однойногой стоящий в могиле.

А уж дома к этому впечатлению у Луиса добавилось еще одно:вид у Джада был такой, будто он говорил неправду.