На пути к югу - Роберт МакКаммон Страница 16

Джуниор пробормотал что-то неразборчивое.

– Мне приходилось бывать на твоем месте, – сказал Флинт. – После этого я стал подлее. Но и умнее к тому же. Всякий, кто хотел тебя убить, но так в, не убил, делает тебя умнее. Ты с этим согласен?

Вновь раздался нечленораздельный звук.

– Забирай свои часы, – сказал ему Флинт. – Давай, давай. Бери их.

Очень медленно пальцы Джуниора обхватили часы.

– А теперь, – холодная улыбка «не покидала лицо Флинта, – я помогу тебе получше усвоить урок.

Он собрал Всю свою ярость.

Собрать ее было нетрудно. В ней были ухмыляющиеся лица и хриплый язвительный смех. Была отвратительная ночь за игрой в блэк-джек и угрозы насчет невыплаченного долга. Там был и голос Смотса, дающего десять минут. Там была и жизнь, полная мучений и горечи, и сейчас он припомнил ее всю до минуты. Клинт почувствовал его ярость, и его рука сжалась в узловатый кулак. Флинт глубоко вздохнул, поднял ногу, шумно выдохнул и растоптал каблуком пальцы Джуниора.

Часы хрустнули. Три пальца были раздроблены. Джуниор издал вой, который сошел на хрип, и повалился на бок, прижимая руку к груди. Кусочки стекла от часов» торчали из его ладони.

Флинт отступил назад. По его красному от злости лицу градом катился пот. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с голосом.

– Если хочешь, беги в полицию, – хрипло выговорил он, убирая кастет. – Скажи, что тебя так отделал урод с тремя руками, и послушай, как они будут смеяться.

Джуниор корчился от боли и, казалось, не слышал.

– Прощай, – сказал Флинт. Он перешагнул через Джуниора, вышел из переулка и сел в автомобиль. К следующую минуту он запустил двигатель и отъехал от тротуара, направляясь к магазину “Сумеречная Зона” на Стонер-авеню.

По дороге Флинт почувствовал слабость в желудке. Ярость прошла, и ему стало стыдно. Ломать парню пальцы было жестоко и мелко; он потерял контроль над собой и позволил самой низкой стороне своей натуры одержать верх. Флинту был необходим самоконтроль. Без него люди опускаются до уровня животных. Он вставил в магнитофон кассету с прелюдией Шопена – его самой любимой музыкой. Слушая ее, он всегда возвращался мыслями к своей мечте. В этой мечте он стоял на чудесной лужайке, покрытой изумрудной травой, и смотрел на большой белоснежный особняк с четырьмя широкими трубами и высоким окном из цветного стекла на фасаде.

Флинт был убежден, что это и есть его дом, но только не знал, где он находится.

– Я не животное, – сказал он вслух. Голос его все еще был хриплым. – Нет. Нет!

Неожиданно прямо перед его лицом поднялась карликовая рука и похлопала Флинта по щеке пиковым тузом.

– Прекрати, шельмец, – сказал Флинт и затолкал руку Клинта назад под рубашку.

«Сумеречная Зона” располагалась между ссудной конторой дядюшки Джо и “Маленьким Сайгоном” – рестораном, доставлявшим обеды на дом. Флинт сделал круг и поставил “кадиллак” рядом с машиной Эдди Смотса, “мерседесом” последней модели. На задней двери конторы имелась надпись, указывающая, что “Сумеречная Зона” занимается поручительством под облигации южных штатов и денежными сборами. Под рубашкой Флинта опять завозился Клинт – видимо, проголодался. Поэтому, выходя из машины, Флинт прихватил с пассажирского сиденья пачку крекеров “Риц”. Он позвонил, и через несколько мгновений в переговорном устройстве рядом с кнопкой звонка раздался недовольный голос Смотса:

– Ты опоздал.

– Я приехал быстро, как мог… Резкий сигнал, указывающий, что электронный замок открыт, прервал его объяснения. Дверь растворилась, и Флинт поспешно нырнул в царство кондиционированного воздуха. Дверь вновь закрылась за его спиной; Смотс хранил здесь множество ценностей, и к тому же он был человек осмотрительный. За дверью оказалась небольшая приемная, уставленная пластиковыми стульями; кабинет для обычных дел был закрыт уже час назад. Но Флинт знал, куда идти; это место было знакомо ему не меньше, чем рука брата. Он прошел мимо конторского стола и постучал в дверь, расположенную прямо за ним.

– Входи! – сказал Смотс, и Флинт вошел. Эдди Смотс, как обычно, сидел в центре крысиной норы, заваленной кучами газет и папками документов. В кабинете пахло чесноком, луком и топленым жиром – неизменными ингредиентами ужина из “Маленького Сайгона”, который был разложен по пластмассовым тарелкам и чашкам на столе перед Эдди. Когда Флинт вошел, Эдди как раз набивал рот, обладающий способностью растягиваться, словно резиновый, жестким цыпленком. Массивная голова Смотса была обрита наголо, подбородок украшала седая козлиная бородка, быстрые темные глазки бегали по сторонам. Его могучие руки и плечи выпирали из-под выгоревшей спортивной рубашки с короткими рукавами; живот был необъятных размеров. Двадцать лет назад Смотс был профессиональным борцом, носил маску и выступал под псевдонимом “Мистер X”. Он коротко бросил: “Садись” и вновь принялся обгладывать мясо с косточек приправленного чесноком цыпленка. Флинт уселся на один из двух стульев, стоявших у стола. За спиной Смотса находилась металлическая дверь, ведущая в сам магазин, который тоже принадлежал ему. На полках, кое-как расставленных вдоль стены, громоздилось с полдюжины телевизоров, десяток видеомагнитофонов и столько же стереоусилителей. Все телевизоры были включены и настроены на разные каналы, но звук на каждом был приглушен до минимума.»

Смотс громко чавкал. Жир блестел у него на подбородке и бороде. Впрочем, Флинт давно привык к полному отсутствию хоть каких-то манер у своего работодателя. Пока Смотс наслаждался едой, он разглядывал весьма ценную коллекцию, которую сам Смотс называл “прелестями”. В антикварном застекленном шкафу стояли такие предметы, как мумия кошки с двумя головами, отрубленная человеческая рука с семью пальцами, плавающая в сосуде с формалином, череп ребенка с дополнительной глазницей посередине лба, и… самая жестокая выходка природы, как казалось Флинту… Забальзамированная обезьяна с третьей лапой, растущей из шеи. На полке над шкафом было восемь альбомов с фотографиями, которые Смотс коллекционировал со страстью, уступающей только его страсти к деньгам и к еде. Смотс был знатоком уродства. Как другие люди наслаждаются выдержанными винами, живописью или скульптурой, Смотс упивался зрелищем капризов природы. Флинт, который жил в городке Монро, – за сотню миль от Шривйорта, никогда не бывал в доме у своего хозяина, но знал от одного из своих знакомых, что у Смотса там есть подвал, набитый всевозможными проявлениями уродства, которые он пять десятилетий выискивал на карнавалах.

Такая страсть вызывала омерзение у Флинта, который считал себя хорошо воспитанным джентльменом. Но при этом Флинт понимал, что сам может стать объектом этой омерзительной страсти и вместе с Клин-том занять свое место в коллекции Смотс – “Два в Одном”. Фотоснимки Флинта, обнаженного по пояс – за них, правда, Смотс ему хорошо заплатил, – уже красовались в одном из альбомов. Впрочем, у Флинта никогда не возникало желания заглянуть в эти альбомы; за, свою жизнь он достаточно насмотрелся уродов и наяву.