Молчание сонного пригорода - Дэвид Галеф Страница 84

Он прополз по туннелю, который оканчивался пандусом, а пандус вел к домику, похожему на те, что устраивают на деревьях. Детские лица качались на ближайших ветвях, как кусочки головоломки, и он отвернулся. Внизу с другой стороны висел прорезиненный веревочный мостик. Он полз по веревочным переплетениям, пока почти не дополз до другого конца, но тут у него застряла нога, и он упал вперед. Он лежал лицом вниз на веревках в паре метров над землей. Он застонал, наполовину от боли, наполовину от унижения. Он больше не был Алексом, он снова стал Тедом, и здесь ему было не место, нет. Алекс где-то в другом месте, явно не на площадке, но, как думал Тед, все еще на свободе.

«Да? — сказал его отец, даже не подняв глаз от газеты, но сжимая волосатые руки в кулаки. — Ну и что ты собираешься делать?»

Тед с силой пихнул кулаком пустой воздух. От этого его раненое колено вжалось в веревку. Запутавшийся в сетях обиды и жалости к самому себе, он лежал, глядя на землю под собой. Когда нога сама собой повернулась, он еще сильнее надавил коленом. У него появилось чувство, будто он должен себя как-то наказать. Скверный мальчишка, скверный человек. И скверный мир. Какого черта его вообще занесло в пригород? С веревочного моста он почти ничего не видел, но он и не глядя знал, что там рядами стоят темные силуэты домов, и он представлял себе респектабельность, живущую за их дверями. Какой толк в этой расстановке? Все схемы неверные.

Хороший планировщик не забивает себе голову мотивами. Главное, чтобы система работала. По мере того как туман постепенно обретал форму, в его голове начал формулироваться вопрос. Как это было бы, если бы у него был сын? Он извернулся и лег на спину, глядя в небо. Полумесяц казался лицом в профиль, расплывчатым из-за расстояния и времени. Может, Алекс сбежал на луну? Может, его сын тоже был бы таким же лучистым и непостоянным и составлял бы ему компанию в долгие часы: они вдвоем втиснуты в кресло, оба одновременно тянутся за пультом от телевизора. Он хмурится, мальчик корчит гримасу, и они невольно смеются. Когда наступает время обеда, он делает им обоим бутерброды, которые они стали бы есть по системе, выбирая сначала холодные куски или обкусывая необычные формы. Они бы стали сравнивать, у кого больше усы от молока. А потом? Тед плохо представлял себе какие-то детали, хотя почти чувствовал тонкие, но крепкие руки и ноги ребенка, гладил нежное предплечье до сгиба локтя.

Он повернул голову и увидел мальчика со спины, его шея поднималась из горловины серой футболки, как белый стебель, его маленькая голова склонилась над книгой и время от времени поднималась, чтобы задать вопрос. «Папа, что такое „колоссальный“?» Тед, правитель вселенной, мог бы рассказать ему и это, и гораздо больше. У мальчика был бы собственный компьютер с таким быстрым микропроцессором, что любая анимированная фигура практически спрыгивала бы с экрана. (Что-то в этот момент забрезжило у Теда в мозгу, но он отогнал мысль.) Они бы играли в «Карате-бой-3» и «Мутанта». По ночам он бы подтыкал одеяло сыну и ерошил его волосы, успокаивал бы и убаюкивал непоседливого мальчишку. Может быть, они бы спали на двухъярусной кровати.

Не говори глупостей.

Тед моргнул, и его сын пропал, осталась дыра в сетке, где одна веревка протерлась. Луна забежала за облако, и жизнь стала печальной. Медленно, мучительно он выкарабкался из сетки, на этот раз осторожно, чтобы не зацепиться ногой. Он действительно должен что-то сделать со своей жизнью, даже если все уже слишком поздно. Но когда Тед ступил на землю, он остановился, не зная точно, куда идти. У него было такое ощущение в руке, будто он должен за что-то ухватиться, — где та кроссовка? Через минуту он нашел ее под горкой.

Он стал гладить кроссовку, тереть изношенную стельку, проводить пальцами по резиновому носку. От прикосновения рождалась болезненная нежность, отличавшаяся от обычного оцепенения. Он вдруг понял, что никогда не видел кроссовок Алекса. Он вспомнил, как собирал «памятные» вещицы — дурацкие обрывки людей, которых совсем не знал. Ему нужен переключатель, новый код, другой алгоритм, чтобы изменить схему своей жизни.

Он все еще держал кроссовку в руках, когда к дальнему концу парка подъехала патрульная машина, ее фары чуть не захватили его своим лучом. Господи Иисусе. Он замер и стоял, пока патрульная машина не проехала. Через пятнадцать секундой уже сидел в машине и жал на газ. Он выехал на шоссе 1-95 и разогнался до 130 километров в час, но заставил себя сбавить скорость. Он не знал точно, куда едет, но направлялся в сторону Буффало. На переднем сиденье лежали ролики Алекса.

Вот тогда-то он и вспомнил самую страшную улику: жесткий диск компьютера. Когда он уронил телевизор и разбил колено, этот чертов компьютер совсем вылетел у него из головы. Тихо выругавшись, он вгляделся в дорожные знаки, высматривая ближайший разворот.