Гедеон - Расселл Эндрюс Страница 80

Sapientia. Pax. Deus.

Эти слова выгравировали на арке из темного красного дерева над дверью, которая вела в простую, грубо построенную часовню.

Мудрость. Покой. Бог.

Отец Патрик Дженнингс смотрел на эти слова и молился всем сердцем, чтобы в один прекрасный день понимание их истинного значения вернулось к нему. Когда молитва закончилась, он поднял глаза еще выше, к облачному небу. Священник печально улыбнулся набежавшей тучке и подумал: «Дьявол, сейчас бы мне понять хоть одно из них!»

На какое-то время он повернулся к часовне спиной, чтобы бросить взгляд на местность, где располагался монашеский приют Святой Катерины Генуэзской — двадцать четыре акра земли, покрытой роскошными лесами в Блэк-Маунтинс — Черных горах округа Янси, штат Северная Каролина. Отец Патрик уже бывал здесь. Когда ему предложили перебраться в Вашингтон, он уложил все пожитки на заднее сиденье машины, покинул Маркетт и направился к югу. Он провел в приюте неделю, спал на жесткой узкой кровати в одной из трех лишенных всяких удобств общих спален, гулял по территории, рубил дрова, думал и молился. Много километров он прошел пешком в ту неделю. Он видел старые захоронения индейцев-чероки, сохранившиеся с конца семнадцатого века. Спускался в городок Эшвилл к могиле писателя Томаса Вулфа. И даже наполовину взошел на гору Митчелл, самый высокий пик к востоку от Миссисипи. Восхождение было великолепно, но тропа слишком ненадежна, он оступился и растянул лодыжку. Отец Патрик дал себе слово, что когда-нибудь вернется сюда и дойдет до самой вершины, чтобы искупаться в ледяном потоке и послушать рев легендарного водопада.

Об этом волшебном месте Патрику поведал его наставник, отец Тадеуш Джойс. Сам он приезжал сюда в юности, будучи еще молодым священником. Теперь же, оставив преподавание, он возглавлял приют. Устанавливал правила, наставлял тех, кто в этом нуждался, проводил дни в благочестивых размышлениях. Когда отцу Патрику понадобилось убежище, он без колебаний отправился именно сюда. К единственному человеку, с кем хотел поговорить.

Но до разговора дело так и не дошло. Отец Патрик целыми днями молчал. После той леденящей душу исповеди, которая словно повергла его в пучину мутного бушующего моря, ему хотелось только тишины. Казалось, все произошло давным-давно. Как будто в далеком сне. Но отец Патрик знал, что это был не сон. С тех пор как священник, спотыкаясь и пошатываясь, вышел из своего любимого собора, он не мог больше ни о чем думать. Он мало спал и почти ничего не ел.

Мир отца Патрика перевернулся, и только молчание не давало ему рассыпаться окончательно.

Отец Патрик считал, что имя святой Катерины очень подходит приюту. В свое время святая Катерина как могла избегала общения с Богом. Вела светскую жизнь, которая не принесла ей ничего, кроме опустошения и неудовлетворенности. И потому она ушла от мирской суеты, посвятив себя уходу за больными и немощными. Люди, которые приходили в приют, посвященный ее памяти, нуждались в возрождении чувства единения с Господом. Чувства единения с собственной душой.

Отцу Патрику нужно было не только вновь обрести веру в Бога. Он не знал, что ему делать.

Он подышал на ладони — даже летом холодный горный воздух пробирал до костей — и шагнул в часовню. Там было почти темно, только слабый свет пяти десятков расставленных свечей пробивался сквозь мрак. На какой-то миг отцу Патрику показалось, что часовня пуста, но потом он услышал шорох, легкое покашливание и увидел, как его наставник поднимается с передней скамьи.