Электрические тела - Колин Харрисон Страница 53

Итак, вот как все происходило. В течение двух недель Моррисон натравил меня на «Фолкман-Сакуру», чьи представители, пересмотрев все бродвейские шоу и поев в лучших ресторанах – и, несомненно, воспользовавшись услугами лучших фирм, предоставляющих девушек по вызову, – начали серьезные переговоры, а Президент позволил Моррисону натравить меня на него, а я сам натравил себя на Гектора Салсинеса, который, как это ни странно, пока не воспользовался полученным от Ахмеда телефоном. А тем временем его красивая жена, расставшись с ним, привыкала к жизни в моем бруклинском особняке.

Поводов для беспокойства было множество. Но погода стояла прекрасная, «Метс» неплохо играли, и, что самое важное, деревья на улице покрылись листвой. Долорес и Мария быстро освоились на новом месте и, казалось, забыли о проблемах, которые привели их к моим дверям. Я начал спотыкаться о мелкие игрушки, разбросанные по всему дому, и обнаружил, что днем Мария брала некоторые мои вещи и перекладывала их: я обнаружил свои лучшие кожаные полуботинки на плюшевом мишке, а мои накрахмаленные рубашки были вынуты из комода и разложены на моей кровати, словно игральные карты. Долорес тоже переставляла вещи: тостер на кухне оказался подключен к другой розетке, вилки, ложки и ножи были в кои-то веки разделены. Я ничего не говорил, и она приняла мое молчание за одобрение. С каждым днем она казалась все спокойнее, счастливее. Усталая бледность окончательно исчезла с ее лица, синяк пропал, она немного прибавила в весе, что было особенно заметно по ее груди и бедрам и увеличивало ее привлекательность. Трудно было не пялиться на нее. Конечно, я постоянно думал о том, как бы с ней переспать, но заставлял себя помнить слова, сказанные ею в первый вечер у меня дома. И было мгновенье, когда я понял, насколько положение взрывоопасно. Мария помогала ставить тарелки на обеденный стол – и взяла с кухонного столика не три, а четыре. Она аккуратно расставила их и сказала:

– Может, если я поставлю здесь тарелку, папа придет.

Она с надеждой посмотрела на мать, но Долорес только ответила:

– Мария, мы с тобой уже об этом говорили.

Больше ничего сказано не было. Мы не смотрели друг на друга. Мария не заплакала. У меня за нее болело сердце.

Но то был единственный печальный миг среди бурной деятельности, из которой возникал новый семейный уклад. Долорес спросила меня, нельзя ли ей взять на себя покупки, поскольку у нее нет дел, только прогулки с Марией в парке. Так что я дал ей свою кредитную карточку, и вскоре на кухне появились запасы новых продуктов из ближайшего супермаркета, разительно отличавшихся от скучных покупок, которые обычно делал я. Она теперь готовила самые разнообразные блюда: тостонес, рохас (красные бобы) и нечто, названное ею «мофонго», пуэрто-риканское блюдо, состоящее из жареных бананов, фасоли и свинины, залитых куриным бульоном. В доме запахло по-другому, приятнее. Каждое утро в шесть тридцать по лестнице топали ножки Марии.

– Джек, вставай! – радостно приказывала она.

Она дожидалась меня в спальне, пока я принимал душ и одевался в ванной, а затем я просил ее выбрать мне галстук. А потом я бережно относил ее вниз. И пока по радио в кухне звучала сальса и маримба, я ел упругие ямайкские тосты с хлопьями или яичницу, которую Долорес по-прежнему мне готовила. Лиз умерла так давно, что я забыл, что такое семейная жизнь: звук воды, льющейся в дальней комнате, дверь, закрывающаяся на другом этаже, необходимость выносить мусор чаще одного раза в неделю. Плата за электричество выросла в три раза, потому что холодильник открывали и закрывали чаще, телевизор включали днем, Долорес пользовалась на кухне блендером, а Мария включала свет, забывая потом его выключить. Плата за газ тоже выросла: плитой и горячей водой в ванной стали пользоваться чаще. Мне все это страшно нравилось. Куда все это приведет – я не знал. Но я был счастлив – таким счастливым я не был уже давно.

Но это было не все, далеко не все. Я заметил, что в доме становится жарко, как это всегда бывало в начале мая. Старая миссис Кронистер объяснила, что этот недостаток вызван тем, что клены посажены на заднем дворе слишком далеко от дома. Солнце теперь поднималось достаточно высоко и почти весь день нагревало заднюю стену дома. В доме не было кондиционеров, но в системе отопления был электровентилятор, который должен был прогонять воздух через вентиляционные решетки в стенах. Однако вентилятор не работал. Как-то вечером, когда я работал допоздна и вернулся домой около полуночи, я спустился в подвал, чтобы посмотреть, что с ним случилось. Как я и ожидал, дверь в квартиру Долорес и Марии была закрыта. В подвале было прохладно и темно. Если наклониться в полумраке и провести пальцами по крошащемуся столетнему бетону, можно было найти кусочки угля, оставшиеся с того времени, когда углевозы доставляли топливо, сгружая его в желоб у фасада дома. Я так и не выгреб остатки угля, мне нравилось его уютное присутствие, свидетельство истории. Я повозился с вентилятором, но никак не мог его запустить. Проводка была древней и крошилась – и я проследил ее по потолку до главного провода: она шла поверх водопроводных труб и недействующего телефонного кабеля. Идя вдоль нее с поднятой головой, устремив взгляд на балки и перекрытия первого этажа, я оказался прямо под комнатой Долорес и услышал, как она сказала: «Ну, давай!» Потом стало тихо. В комнате Долорес телефона не было. Голос донесся из ее комнаты по открытому крану отключенной алюминиевой системы отопления, которая великолепно проводила звуки. Я услышал, как она снова заговорила – это был отрывистый возглас, в котором слышались досада и нетерпение, почти стон, словно она поранилась. Потом наступила тишина и послышался тихий скрип матраса. Потом – снова стон и тихий, гортанный звук, голос, которого я ни разу у нее не слышал: «Ну, давай!»

Долорес ублажала себя. Я был в этом уверен. И снова пружины кровати чуть слышно скрипели. Кто присутствовал в ее фантазиях? Гектор? Кто-то другой? Из-за того, что я стоял задрав голову вверх, у меня заболела шея. Я старался дышать тихо, боясь, что она меня услышит. Я понял, что Долорес Салсинес возвращается к жизни.