Загадка шотландского браслета - Анна Штерн Страница 51

Чувство легкой обиды все еще не покинуло британца, когда он зашел в спальню. Брюс думал, что девушка еще нежится в постели, но она, судя по всему, уже давно встала и сейчас заканчивала накладывать макияж на лицо.

– Доброе утро! – приветливо поздоровалась Вика, повернувшись к мужичине. Стоило тому только преступить порог спальни.

– Привет! – несколько обескураженно ответил Брюс.

– Как спалось внизу?

– Неплохо, но честно говоря, ты могла бы разбудить меня и проводить в спальню.

– Сначала я хотела, но ты так сладко и крепко спал, что я решила просто накрыть тебя и дать выспаться, надеясь, что среди ночи ты сам проснешься и придешь ко мне, – объяснила девушка.

Брюс только пожал плечами и, повернувшись спиной к Вике, стал стаскивать с себя вчерашнюю мятную одежду. Ему не слишком хотелось продолжать эту тему и все, о чем он мечтал на тот момент, так это постоять под струями теплого душа, а после выпить кружку горячего кофе.

Неожиданно для Брюса прохладные нежные руки Виктории обняли мужчину сзади. Девушка прижалась к спине Брюса и легонько поцеловала его между лопаток.

– Ты что, злишься? – тихо спросила она.

– Нет, конечно, – выдохнув, ответил Брюс, обида которого испарилась с поцелуем Виктории.

– Вот и хорошо. Потому что мне совсем не хочется с тобой ссорится.

– Понимаю, – ответил Брюс и, решив, что сейчас, возможно, не самый плохой момент, добавил, – я бы хотел кое о чем поговорить с тобой.

– И о чем же? – удивилась девушка.

– Это серьезный разговор, давай присядем.

Несколько встревоженная таким поворотом дел, девушка отпустила мужчину и отступила на пару шагов назад. Брюс, как был в одних брюках и без рубашки, повернулся к ней. Его лицо и глаза в тот момент выражали любовь и участие, но также и тревогу.

– Что-то случилось? – спросила Виктория, присаживаясь на край кровати.

– Нет. То есть да. Вернее, я даже не знаю, – ответил Брюс, сев рядом.

Он взял руки девушки в свои и, поднеся к губам, нежно поцеловал.

В голове Виктории пронёсся, казалось, миллиард различных мыслей. Девушка не знала, что и думать и к чему готовиться: к тому, что Брюс сейчас порвет их отношения, ничего не объяснив; признается в своей нетрадиционной сексуальной ориентации; или же, что показалось Вике еще хуже, в наличии жены в другом городе.

– Ты мне очень дорога, моя Виктория, и надеюсь, ты это знаешь, – начал он.

«Ох, нет! Понеслось. Опять тоже самое», – подумала девушка и тяжело вздохнула, вспомнив расставание с Кириллом.

– И ты должна понимать, что я беспокоюсь о тебе. Я очень рад, что ты приехала и что у нас установились весьма доверительные отношения, но мне иногда кажется, что ты мне что-то не договариваешь.

– О чем ты? – нахмурившись, спросила девушка, не понимая, куда клонил Брюс.

– Иногда мне представляется, что ты чем-то сильно расстроена и сторонишься меня.

– Ах, ты об этом, – ответила девушка, – ну, тогда ты сам должен понимать, отчего я себя так веду.

После этих слов Виктория высвободила свои руки из рук Брюса, якобы чтобы поправить одежду, но назад их так и не подала.

– Но я не знаю! Я теряюсь в догадках, – честно ответил мужчина.

– Неужели?

– Да. Может быть, я что-то делаю неправильно или говорю так, что ты меня не понимаешь, но все равно это не объясняет твоего состояния по ночам.

– Моего состояния по ночам? – громко спросила Виктория, – о чем ты?

– О твоей недавней истерике и слезах, а потом и об этом, – Брюс осторожно взял девушку за руку и приподнял рукав ее кофты, оголив тем самым руку Виктории со множеством синяков на ней.

– Что? – уже в ярости спросила девушка, выдернув руку и резко встав, – и ты еще смеешь спрашивать меня об этих синяках?

Вика, чьи щеки стали красными, как свекла, гневно смотрела на Брюса сверху-вниз, сверкая при этом глазами, как разъяренная кошка. Она тут же опустила рукав кофты и прижала руку к себе.

– Но почему я не могу знать правду? – растерянно спросил Брюс, не ожидавший такой реакции.

– Какую правду? Ту, что ты просто фрик?! И любишь подчинять себе всех, не считаясь с желаниями других! Такую правду ты хочешь услышать?!

– О чем ты? – спросил Брюс, встав и подойдя к девушке поближе. Виктория же отпрыгнула от него, как от какой-то заразы и с ненавистью в голосе сказала:

– Мне неприятно то, что доставляет тебе столько удовольствия и я рада, что сейчас мы наконец выговорились. Теперь мне стало все ясно.

– Для меня ничего не ясно. Я не оставлял тебе этих синяков. Ты сама нанесла их себе, когда билась в той ужасной истерике в спальне в доме моего отца. Я испугался за тебя и до сих пор боюсь. Если у тебя проблемы со здоровьем или…с психикой, то скажи. Мы вместе справимся с этим.

– Проблемы с психикой? Это ты спятил! Нет у меня никаких проблем с головой, это у тебя что-то не в порядке, – рьяно защищалась Вика, чем вызвала у Брюса очередную мысль о своей легкой невменяемости и истеричности.

Мужчина ничего не ответил, а только серьезно посмотрел на девушку и решил дать ей время успокоиться и перевести дух. Они молча стояли, уставившись друг на друга, как два упрямых барана на шотландском поле: британский бизнесмен и русская красавица. Никто не хотел сдавать позиции и пытаться разобраться в случившемся. Воспитание Брюса не давало ему высказать всего, что он хотел, а шотландская упертость не позволяла ему посмотреть на ситуацию другими глазами и прислушаться к тому, что говорила Виктория.

Вике же мешал ее горький опыт общения с мужчинами, в особенности с Кириллом. Она знала, что мужчины любят оправдываться и сваливать вину на других, и ей совсем не хотелось попадаться на ту же удочку.

– Ладно, – в конце концов, сказал Брюс, сделав перед этим глубокий вдох, – давай, обсудим все чуть позже, когда оба успокоимся. Встретимся на кухне через пятнадцать минут? Я схожу в душ и сразу спущусь.

– Нам нечего больше обсуждать, – ответила Виктория и вышла из спальни, оставив Брюса стоять посреди комнаты в полной растерянности.

– Хорошенькое начало нового дня, – заметил Брюс и, сняв с себя остатки одежды, пошел в ванную комнату.

Он старался не думать о неприятной сцене в спальне, пока мылся и надеялся, что все же сможет спокойно поговорить с Викторией чуть позже. Ее взрыв агрессии немало удивил его, как и то, что она винила его в синяках, оставленных на ее теле. Но это просто неправда! Брюс и пальцем тогда не дотронулся до девушки, а днем на ее теле никаких синяков не было. Значит, только она сама их себе и могла наставить. Причем тут он?! Это мужчина никак не мог взять в толк, как и то, почему Виктория назвала его «фриком». Чем он это-то заслужил? Вроде бы обращался с ней, как с принцессой, а тут на тебе и «фрик».