Смерть в Лиссабоне - Роберт Уилсон Страница 46

Суббота, 13 июня 199…

Одивелаш, Лиссабон, Португалия.

Я высадил Карлуша с Бруну возле полицейского участка на Руа-Гомеш-Фрейре, чтобы Карлуш мог записать его показания, и поехал назад в Одивелаш за Валентином.

В доме и теперь гремели телевизоры и магнитофоны, стены так раскалились, как будто у здания поднялась температура.

Клещ открыл дверь и, ни слова не говоря, повернулся и пошел прочь. По пути он, также мимоходом, стукнул в комнату Валентина и удалился в кухню, где занялся бутылкой «сагреша».

— Полиция! — возгласил он поверх горлышка бутылки.

В дверях показалась мать Валентина. Я забарабанил в фанерную дверь и барабанил, пока Валентин рывком не распахнул ее.

— Собирайся, едем, — сказал я. — Вещи тебе не понадобятся.

— Куда это вы его увозите? — всполошилась мать.

— В город.

— Что он натворил? — Отскочив, как мячик, от дверного косяка, она ринулась за мной по коридору.

Клещ остался в кухне. Он прихлебывал пиво, покручивая свои жидкие усики, и, казалось, наслаждался происходящим.

— Он поможет нам в расследовании убийства одной девушки.

— Убийства? — воскликнула она, порываясь обнять сына, как если бы уже прозвучал приговор.

— Пошли, — сказал он и повернулся к ней спиной.

Мы сели в машину. Всю дорогу, пока мы по жуткому солнцепеку добирались до города, Валентин, высунув локоть, барабанил пальцами по кузову, — исполнял соло ударника.

— А где твой отец? — спросил я.

— Смылся давным-давно. Я и не помню его совсем.

— Сколько тебе тогда было?

— Слишком мало, чтобы запомнить.

— Ты, должно быть, хорошо учился, если поступил в университет.

— Видели бы вы, какие олухи туда поступают.

— Как ты относишься к матери?

— Она моя мать. Этим все сказано.

— Сколько ей лет?

— А сколько дадите?

— Не знаю. Трудно сказать.

— Из-за всей этой косметики, что ли?

— Ее сожитель выглядит моложе.

— Ей тридцать семь. Устраивает?

— А тебя он?

Он прекратил барабанить по крыше.

— Где это они вас откопали? — недоуменно спросил он. — Такое чудо-юдо?

— Просто в моем окружении редко кто проявляет интерес к людям. В этом смысле я один из немногих… Что не означает, что я всегда любезен со всеми. А теперь все-таки ответь, что ты думаешь о матери.

— Что за бред… — процедил он сквозь зубы.

— Ты же психологию изучаешь в университете.

Он вздохнул, как человек, испытывающий невыносимую скуку:

— Я думаю, что моя мать прекрасный человек с твердыми моральными устоями и этическими принципами, в основном направленными на…

— Спасибо, на этот вопрос ты ответил, — сказал я. — А теперь скажи: подружка на данный момент у тебя имеется?

— Нет.

— А были?

— Иногда. Временами.

— Что тебя в них привлекало?

— Вы что, в «Космополитен» подвизаетесь в свободное от работы время?

— Отвечай, или получишь локтем в ухо.

— Вообще-то это я их привлекал, а не они меня.

— Ты обладаешь таким магнетизмом?

— Я просто говорю что есть. Никогда не ухаживал за девушками, они сами ко мне липли.

— Какого рода девушки?

— Разные. Из среднего класса, из обеспеченных семей, желавшие попробовать что-то новенькое, те, что хотели парня покруче, чем эти их набитые дураки, педрилы с мобильниками, которые никогда не звонят.

— Но ты был им не по зубам — характер слишком многогранный. Нет, не то слово. Слишком причудливый.

— Да они и не люди вовсе, инспектор. Так, малые дети во взрослых костюмах.

— А Катарина… что она, тоже такая же?

Он кивнул и ухмыльнулся, словно заметил крючок, на который я собирался его поймать.

— Вы, похоже, забываете, что Катарина никогда не была моей подружкой.

— Но тебя она заинтересовала? — сказал я. — Ведь это ты нашел ее.

— Нашел?

— Услышал, как она поет. Привел в группу. Это ты ее преследовал, не она — тебя.

— Но это еще не значит, что она была…

— Что она была не такой, как все, правда ведь?

Он опять забарабанил по кузову.

У входа в полицейский участок у меня состоялась небольшая перепалка с дежурным, моим хорошим знакомым, отказывавшимся признать меня, пока я не показал ему удостоверение с фотографией, на которой я запечатлен с бородой. Похоже, меня перестают узнавать…

Оставив Валентина в приемной, я поднялся наверх к себе в кабинет, где молча сидели Бруну с Карлушем. Я прочел запись показаний и велел Бруну подписать их.