Мера ее вины - Хелен Чандлер

Эдвард Блоксхэм ничком лежал в луже крови на залитом солнцем кафельном полу кухни. Вот уже несколько минут он не шевелился и не произносил ни звука. Не отрывая от тела глаз, Мария сложила лежавшую на столе газету и бросила ее в мусорное ведро. Медленно вытирая полотенцем чашку, она размышляла о том, чем и как лучше отмыть кровь, натекшую в залитые светло-серым цементом пазы между плитками. Оставила вторую чашку в раковине, вынула из головы Эдварда ножку стула и потрогала пальцем торчащий из нее болт, облепленный кусочками человеческой ткани. Что ни говори, а хорошо сделанная ножка стула — это чудесное импровизированное оружие. Даже ей, женщине без какого-либо медицинского образования, было понятно, что серое вещество на болте — это не что иное, как мозг, находившийся глубоко внутри черепа ее мужа. Вертикальная трещина на его затылке была длиной более десяти сантиметров, и из раны, пузырясь, вытекала на шею кровь. Самое время звонить в полицию, подумала она, но, взглянув через кухонное окно на идиллический сад, освещенный полуденным солнцем, почему-то не смогла найти в себе внутреннюю мотивацию для этого. Мария стала считать: в году приблизительно восемь месяцев, когда стоит хорошая погода и можно работать в саду двадцать дней в месяц, скажем, по четыре часа в день. Умножим это на пятнадцать лет, которые прошли с тех пор, как она перестала ходить на работу; получается десять тысяч часов, которые она потратила на то, чтобы изменить землю так, как она желала, создавая единственную красоту в своей жизни. А сейчас плоды ее труда пропадут. А, впрочем, может быть, это и есть самый подходящий финал всей этой истории. Муж убит. Растения умерли. Предсказуемая смена времен года потеряла для нее всякий смысл.

Сначала ладонью одной руки, а потом другой Мария провела вдоль ножки стула, ощущая подушечками пальцев мертвые мозговые клетки Эдварда. На протяжении почти двух десятилетий он был человеком, полностью управлявшим ее жизнью. И вот сейчас, за две недели до своего сорокалетия, она убила его и теперь будет отмечать юбилей как человек, свободный от семейных уз. Скорее всего, за решеткой, но с ним уже никак не связанная. На самом деле на полу было ужасно много крови. Мария крепко прижала кухонное полотенце к ране мужа, перешагнула через тело, локтем аккуратно прикрыла кухонную дверь и вышла в коридор, где на стойке для шляп висел его пиджак. Засунув липкую ладонь во внутренний карман, извлекла телефон Эдварда, подумав о том, какой же он гладкий и тонкий по сравнению с дешевой пластиковой коробочкой, которую она спрятала. Телефон был без пароля. Эдвард не нуждался в защите. В доме Мария жила с ним одна, а весь его офис состоял из одной-единственной секретарши. Он живет так, как ему нравится. То есть жил, поправила она себя, набирая номер вызова экстренной помощи.

— Какая услуга вам необходима?

Странно было воспринимать все то, что должно было произойти, в виде услуги. Само слово предполагало помощь или, по крайней мере, какую-то пользу. Но с этим они уже сильно опоздали.

— Я убила своего мужа, — ответила Мария, — так что сами решайте, какую…

Женщину на другом конце совершенно не смутил ее ответ. «Молодец», — подумала Мария. Женщина спросила ее имя, адрес и задала несколько вопросов о состоянии Эдварда.

— Он лежит на полу лицом вниз совершенно без движения, — ответила Мария, — я не перемещала тело.

— Он дышит? — спросила оператор линии экстренной помощи.

— Я размозжила ему голову. Так что не дышит.

— Полиция и «Скорая» уже выехали. Отоприте все двери. У вас на участке есть собаки?

Мария вздохнула. Нет, собак нет. Нет ничего, на что она могла бы здесь тратить свое время и свою любовь. И ничего, что могло бы любить ее в ответ.

— Нет, только я, — ответила она, подошла к входной двери и распахнула ее. Ворвавшиеся в дом запах свежескошенной травы и звуки птичьего пения отвлекли ее от разговора с оператором. Мария увидела чаек, летящих в сторону побережья Сомерсета, и улыбнулась при мысли о том, что ее муж уже никогда больше не будет брюзжать по поводу того, что они гадят, портя краску на его «Вольво». Издалека уже слышался двухтоновый звук сирен полицейских автомобилей, пробиравшихся по переулкам к их дому. Мария подумала о том, где ей лучше всего находиться, когда приедет полиция. Было бы неправильно, если б полицейские нашли ее стоящей над телом мужа. Гостиная же расположена слишком далеко от места преступления, поэтому она произведет впечатление человека совершенно бесчувственного, если в такой полный драматизма момент будет сидеть в кресле. Лучше всего встретить их на подъездной дорожке. Мария вышла на улицу, совершенно не волнуясь о том, что подумают соседи. Кипарисовый кустарник обеспечивал полное уединение с обеих сторон участка, а обширная, идеально ухоженная территория с домом на пять спален означала, что они никогда не видели и не слышали людей, живущих рядом.

Ах да, ворота, она чуть не забыла о них… Мария вернулась в коридор и нажала кнопку. На брелоке с ключами Эдварда был пульт дистанционного управления воротами, но они лежали в кармане его штанов, и у нее не было никакого желания их доставать. Она снова вышла на улицу в момент, когда ворота полностью открылись, и посмотрела на массивные распахнутые створки с узором из железных завитушек, которыми так гордился Эдвард. Вспомнила день, когда им поставили эти ворота. Занимавшийся установкой рабочий с восторгом протянул ей пульт дистанционного управления, предлагая первой испытать их. Она нажала кнопку, и створки ворот абсолютно синхронно и беззвучно сомкнулись над усыпанной гравием подъездной дорожкой.

— Отлично, — сказал рабочий, — всё в порядке, теперь вы в полной безопасности.

Дверцы клетки закрылись. Конечно, она могла видеть сквозь ворота уходящую вдаль улицу и дома соседей с аккуратно подстриженными газонами. Птицы по-прежнему летали в небе и вили гнезда там, где им заблагорассудится. Ничего не изменилось, разве что ее мир стал еще немного меньше, и она возненавидела свою жизнь еще сильнее.

Одна полицейская машина подъехала к дому, другая остановилась за воротами. За ней припарковалась машина «Скорой». Мария увидела, как из ближайшего автомобиля вышла женщина-полицейский и стала с опаской приближаться к ней.

— Вы миссис Блоксхэм? — громко произнесла та.

— Да. Здрасьте.

— Мэм, положите предмет, который вы держите в руках, — приказала полицейская, держась от нее на безопасном расстоянии.

Мария подняла руку и увидела, что к ее ладони словно магическим образом приросла ножка стула. Несколько прилипших к ней волосков Эдварда дрожали в легком дуновении ветерка.

— Простите, — произнесла Мария. — Даже не думала, что это все еще у меня в руках. — Она медленно опустила ножку стула на гравий. — Эдвард на кухне.

Из машины вышел еще один полицейский, и вместе со своей коллегой они медленно двинулись в сторону Марии. Из «Скорой» вылезли два врача.