Призрачная дорога - Александр Снегирев Страница 9

Система репрессий была массовой, но не дотошной, никто не стал его разыскивать.

Женился родитель поздно, но на молодой.

Насладиться отцовством ему не довелось: инфаркт, обеих дочерей воспитала мать.

Позже одна из сестёр, то есть бабуся сиротки, родила дочь. Мужем при этом не обзавелась.

Да вот, собственно, они оба: отец чёрно-белый, дочь цветная.

Посмотрев ещё раз на женщину в белом халате, я подумал, что доктора тоже смертны.

◆

В довершении бабка поведала о природе сироткиного имени.

Ушедшая в иной мир мать назвала её в свою честь.

А сама она носила имя собственной матери. То есть бабки.

Третье женское поколение с одним именем.

Ничего особенного, имя как имя, но дамочки явно испытывали к нему слабость. После кончины дочери старушка отношение к имени изменила.

– Пришла в годовщину на могилку, прочитала и всё поняла, – призналась она.

◆

Вскоре имя сиротки было официально изменено – исправили одну букву.

Любопытный метод избавления от проклятия. А именно проклятие, по мнению пенсионерок, нависло над их семьёй.

3

Мы с Кисонькой молчали. У меня даже аппетит пропал, что оказалось кстати – на столе было шаром покати.

Кроме пирога.

Надо отдать должное Кисоньке – она принесла большой пирог.

Несли мы вместе, но идея её.

По Кисонькиной инициативе мы испекли пирог с сыром и шпинатом, разместили его аккуратно на досточке, чтобы не разломить, и принесли.

Не успела Кисонька раскрыть свёрток, как бабка в трусах оторвала кусок и запихнула в рот.

– Можно я только попробую? – спросила она с набитым ртом.

Мы с Кисонькой действовали наперегонки с бабкой: она отъедала от пирога с одной стороны, а мы аккуратно нарезали его с другой. Нас было двое и действовали мы слаженно, на стороне бабки была только прожорливость. В итоге получилось что-то вроде ничьей – половину удалось спасти.

4

– Не вы одни к нам сватаетесь, – сообщила наевшаяся старушка. – У нас и другая пара претендентов есть. Крепкая семья, состоятельные люди, свой повар, на море возили.

Сиротка принялась вертеться на стуле. На неё посыпались вопросы о море, о медузах и ракушках, но она ничего не могла вспомнить.

– Жаль, они кошку завели. Кошка хоть и лысая, но у нашей всё равно аллергия. Чихает, сопливит. А они такие хорошие, солидные, икрой угощают.

◆

Старушки переглянулись.

После молчаливого обмена взглядами и внутренней борьбы бабка сиротки пошарила под подолом и выкатила железную дальневосточную шайбу.

◆

Мне, как единственному мужчине, доверили вскрывать.

Я справился, соорудил сразу несколько расточительных бутербродов и, не откладывая, впился в один из них зубами.

Кисонька отказалась. Она только и делала что смотрела то туда, то сюда, что возвещало о мыслительном процессе.

– Мы кого попало не берём, – сказала та, что в трусах. – Вот вы, например, лауреат.

Я кивнул.

– Вам ведь и деньги дали?

– Дали.

– Много?

Я назвал сумму, уточнив, что она не облагается налогом. Старушки многозначительно переглянулись.

Сиротка бросила на меня благосклонный взгляд.

Cлушая о претендентах на своё драгоценное величество, она даже внешне поменялась.

Превратилась в маленькую предпринимательницу, дерзкую и бескомпромиссную: деньги есть – подходи, денег нет – следующий!

Её готовность, её неизвестно откуда взявшаяся деловитость ужасали, как разверзшийся террариум. Она была то чрезвычайно резва и весела, то делалась мрачной.

Скоро она пришла в столь сильное возбуждение, что потребовала выпить.

Все мы принялись как можно искреннее ругать алкоголь, между делом пытаясь подсунуть ей лимонадик.

Оказалось, сиротку не так просто провести.

Поднялся невообразимый ор. Не умилительный детский скандал, а некрасивая, с искрами безумия истерика.

Залить пламя удалось лишь рюмкой ликёра из бутылочки, к которой то и дело прикладывались обе бабуси.

◆

Налить доверили мне.

Я попробовал ограничиться самой малостью, но сиротка взвизгнула, чтоб до краёв, и мне пришлось подчиниться. Не успел я выполнить приказ, как она схватила рюмку и, расплёскивая, хлебнула.

◆

Скривилась и отшвырнула.

◆

И плюнула.

◆

И заревела.

Посыпались увещевания, облитым и оплёванным вручили салфетки. Кисонька покраснела.

Заткнуть разбушевавшуюся сиротку удалось только шоколадным зефиром.

За несколько минут до этого она выпрашивала хотя бы одну зефирку. Стоило поднять крик – и она заполучила всю коробку.

5

Воспользовавшись затишьем, разомлев от ликёра и пирога, бабка в трусах завела душевный разговор. Вспомнила юность, рассказала, как в институте занималась боксом, что было дикой редкостью, и как однажды после травмы у неё так ломило позвоночник, что она ходила по-маленькому стоя.

– Она у нас певица, – встряла другая бабка, которую смутило столь откровенное признание сестры.

– Музыкант, – поправила рассказчица.

– И блогер! – выкрикнула сиротка, и все почему-то смутились.

– Покажи свой клип! – не унималась сиротка.

◆

После недолгих уговоров старушка в трусах продемонстрировала музыкальное видео.

Затем ещё одно.

И ещё.

А некоторые говорят, у нас пенсионеры не включены в актуальную реальность.

Какие образы населяли её клипы?

Крепкие объятия.

Подмосковные вечера.

Уважение к старикам.

Душевная близость.

◆

Кисонька боялась пошевелиться, бабуся в платье смотрела с благоговением, автор смотрела с достоинством, сиротка время от времени поворачивала к нам лицо и кричала: «это я!» – когда видела на экране себя.

◆

После показа нам намекнули, что хорошо бы поставить клипам по лайку.

Мы тотчас выполнили просьбу.

Наши лайки оказались пятым и шестым по счёту.

◆

Cиротка пожелала мороженого.