Джентльмен в Москве - Амор Тоулз Страница 9

Однако по мере прочтения глав одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой прогресс продвижения к цели замедлился. Ему показалось, что книга лежала уже не на столе, а была в Сахаре. Он уже выпил всю свою воду и вскоре будет ползти по предложениям, как по песку, чтобы доползти до конца страницы и увидеть, что за ней следует еще одна такая же безводная и сухая страница.

«Ну что ж, – подумал граф. – Как идет, так и идет…»

Пробило одиннадцать часов.

Он перешел к главе шестнадцатой.

И вот постепенно длинная минутная стрелка догнала своего коротконогого собрата в верхней части циферблата. Две стрелки слились, и пружинки внутри часов распрямились, колесики завертелись, послышался удар миниатюрного молоточка, и начался бой часов, возвещавший о наступлении полудня.

Передние ножки стула графа громко ударились об пол, а месье Монтень дважды перевернулся в воздухе и лишь после этого упал на покрывало кровати. На четвертом ударе граф уже спускался по служебной лестнице, а на восьмом вошел в фойе первого этажа, пересек его и двинулся в сторону салона Ярослава Ярославского – непревзойденного парикмахера отеля «Метрополь».

* * *

Историки утверждают, что на протяжении последних двух столетий наша культура распространялась по стране из салонов Петербурга. Именно из расположенных на Фонтанке салонов новые блюда, моды и идеи делали робкие шажки в русском обществе. Но происходило все это исключительно потому, что под салонами, зачастую в полуподвалах и подвалах, находилось много людей, которые своим трудом обеспечивали хорошую жизнь наверху. Это были повара, дворецкие, лакеи, курьеры, которые работали для того, чтобы общество могло обсудить теорию Дарвина и новые картины Мане.

Точно по такой же схеме работал и «Метрополь».

Начиная с открытия отеля в 1905 году там собиралась самая интеллектуальная, влиятельная и блистательная публика, однако яркий глянец и безукоризненная элегантность этих людей обеспечивались усилиями сотрудников нижних этажей.

Спустившись по мраморным ступенькам, граф прошел мимо газетного киоска, в котором его внимание пытались привлечь сотни передовиц, на тот исторический момент все напечатанные кириллицей.

Следующим после газетного киоска был цветочный магазин Фатимы Федоровны. В тот исторический период людям было не до цветов, поэтому еще в 1920 году магазин закрылся. Одно из самых красивых мест в отеле превратилось в одно из самых унылых. В свое время здесь продавали цветы охапками. Именно этот магазин был ответственным за цветочное убранство фойе, отсюда в номерах гостей появлялись лилии, букеты роз, которые бросали к ногам балерин Большого, а также цветки, украшавшие пиджаки джентльменов, эти букеты бросавших. Фатима превосходно владела языком цветов, принятом в светском обществе со времен рыцарства. Она прекрасно знала, какой цветок следует послать в виде извинения за проступок, какой – за опоздание, какой – если человек сказал что-то невпопад или проявил излишний интерес к девушке во время танцев, не подозревая о том, что у нее уже есть ухажер, партнер или благодетель. Одним словом, Фатима знала запах, цвет и смысл цветка лучше пчелы.

«Ну что ж, – размышлял граф, – магазин Фатимы закрыт точно так же, как были закрыты цветочные магазины Парижа во время правления Робеспьера. Но сейчас Париж утопает в цветах. Значит, рано или поздно и в «Метрополе» все вернется на круги своя».

В конце коридора находилась парикмахерская Ярослава. Это была политически нейтральная страна точности и оптимизма, своего рода Швейцария отеля. Раз уж граф собрался выжить самым практичным образом и преодолеть обрушившиеся на него обстоятельства, ему стоило придерживаться графика еженедельных встреч с Ярославом для стрижки.

Когда граф вошел в парикмахерский салон, Ярослав обслуживал седовласого тучного господина в светло-сером. Человек в мятом пиджаке сидел на скамейке у стены. Ярослав приветствовал графа улыбкой и показал ему на пустое кресло рядом с ним.

Граф сел в кресло, кивком головы поприветствовал господина, над которым работал Ярослав, откинулся на спинку и стал изучать самый выдающийся предмет в салоне, а именно кабинет. Если мы откроем словарь «Larousse», чтобы найти определение слова «кабинет», то прочтем следующие строки: «Предмет мебели, часто с декоративными деталями, в котором вещи хранятся так, что их не видно». Очень хорошее определение, применимое ко всему, от серванта или шкафа на деревенской кухне до творений Томаса Чиппендейла ^[11] в Букингемском дворце. Однако изготовленный из никеля и стекла кабинет Ярослава был построен совсем по другому принципу и создан исключительно для того, чтобы не скрывать, а демонстрировать свое содержимое.

Можно сказать, что этот кабинет был вправе гордиться своим содержимым, среди которого было французское мыло, обернутое в вощеную бумагу, британская пена для бритья в банках из слоновой кости и итальянский тоник в склянках замысловатых форм. А что стояло у самой дальней стенки кабинета? Небольшая бутылочка из темного стекла, которую Ярослав, подмигивая глазом, называл «фонтан молодости».

В зеркале граф наблюдал, как Ярослав работает над клиентом двумя ножницами одновременно. Ножницы в руках Ярослава напоминали умелого танцовщика балета, ноги которого исполняют в воздухе антраша. Постепенно, по мере работы, ножницы начинали летать все быстрее и быстрее, словно казак, танцующий гопака. После того как ножницы вспорхнули в последний раз, хотелось, чтобы занавес упал, публика устроила овацию, а цирюльник раскланялся.

Ярослав снял белоснежную накидку с клиента, встряхнул ее и щелкнул каблуками, принимая плату за мастерски выполненную работу. Господин вышел из парикмахерской заметно посвежевший и помолодевший, а Ярослав подошел к графу с новой белоснежной накидкой.

– Как у вас дела, ваше сиятельство?

– Великолепно, Ярослав, все великолепно.

– И что желаете сегодня?

– Просто подровнять, друг мой, просто подровнять.

Ножницы начали летать в руках Ярослава. Граф взглянул на плотного посетителя, сидевшего на скамейке у стены, и увидел, что тот переменился в лице. Граф совсем недавно дружески ему кивнул, но совершенно неожиданно лицо мужчины покраснело. И покраснело не только лицо, но и уши.

Граф смотрел в глаза мужчине, планируя еще раз кивнуть, когда тот на него посмотрит, но мужчина тяжелым взглядом уставился в спину Ярослава.

– Я был следующим, – сказал он.

Как многие увлеченные своим делом люди, Ярослав не услышал этой ремарки и продолжал спокойно и быстро работать, поэтому мужчина повторил более громким тоном:

– Я был следующим.

Ярослав услышал его и вежливо ответил:

– Сейчас, минуточку, пожалуйста.

– Это вы мне уже говорили, когда я сюда пришел.