Ева Луна - Исабель Альенде Страница 86

— Расскажите мне о своей жизни, полковник, — попросила я его за десертом.

Полагаю, что моя просьба застала его врасплох и даже в некотором роде испугала. Это еще что за расспросы, мелькнуло у него в глазах; впрочем, он быстро взял себя в руки и снова вспомнил, что перед ним вовсе не потенциальная вражеская шпионка, а простая девушка с фабрики. Все эти мысли были почти открытым текстом написаны у него на лице, по крайней мере понять их ход было нетрудно. Интересно, что у нее общего с той актрисой с телевидения? Та, конечно, красотка, да и подать себя умеет получше этой девчонки, я уж чуть было не передумал и не пригласил ту, другую, хорошо, мне кто-то рассказывал, что она вовсе не женщина, а педик переодетый, трудно даже поверить в такое дело, выглядит он или все-таки она просто потрясающе, но в любом случае рисковать не стоило, еще не хватало, чтобы меня кто-нибудь увидел с каким-то извращенцем. В конце концов он рассказал мне о своем детстве, которое прошло в семейном поместье в жаркой, продуваемой всеми ветрами степи, там, где вода и выращенные с ее помощью растения ценятся особенно дорого и где люди вырастают сильными и выносливыми, а все потому, что живут в условиях постоянной засухи. Там, где он вырос, не было джунглей, и его детские воспоминания были связаны в основном с лошадьми и с долгой скачкой по бескрайней равнине в жаркий полдень под безоблачным небом. Его отец, какой-то тамошний начальник, отправил сына в Вооруженные силы, как только тому исполнилось восемнадцать лет; мнения молодого человека, естественно, никто не спрашивал, послужи-ка родине, сынок, напутствовал его отец, и смотри, служи честно, достойно, как подобает парню из нашей семьи. Сын послушался отцовского совета и стал постигать военную науку; первым делом он усвоил: дисциплина превыше всего; кто умеет подчиняться, тот научится и командовать. Он выучился на военного инженера, затем уже в академии прослушал курс политических наук, много путешествовал, мало читал и очень полюбил музыку; кроме того, он поведал мне, что практически не употребляет алкоголя, женат, и у него три дочери. Несмотря на суровый и довольно мрачный вид, в тот вечер он продемонстрировал отличное чувство юмора, умение поддержать веселую беседу, а в конце просто сразил меня галантностью, поблагодарив за отличный вечер и за то, что он провел его в компании с очаровательной и нестандартно мыслящей девушкой. Эти слова меня здорово позабавили. По-моему, за весь вечер я, не осмеливаясь перебить полковника, не сказала и пяти фраз.

— Это я признательна вам за такой замечательный вечер, господин полковник. Я еще никогда не бывала в таких элегантных местах, как этот ресторан.

— Я полагаю, мы здесь не в последний раз, Ева. Мы сможем увидеться на следующей неделе?

— Зачем?

— Ну, наверное, чтобы лучше узнать друг друга…

— Вы хотите переспать со мной, господин полковник?

Он выронил вилку с ножом и, наверное, с минуту просидел неподвижно, глядя прямо в стоявшую перед ним тарелку.

— Я полагаю, что ваш вопрос прозвучал очень грубо и заслуживает столь же прямого и грубого ответа, — наконец проговорил он. — Да, хочу. Вы согласны?

— Нет, большое спасибо. Любовные приключения без любви навевают на меня тоску.

— А кто вам сказал, что в наших отношениях нет места любви?

— А как же ваша супруга?

— Я бы хотел, чтобы мы с вами кое-что прояснили и уточнили: моя супруга не имеет никакого отношения ни к нашим встречам, ни к этому разговору, и надеюсь, что в дальнейшем нашем общении мы не будем больше касаться данной темы. Давайте лучше поговорим о нас с вами. Наверное, не мне и не сейчас следовало бы говорить с вами об этом, но раз уж разговор зашел так далеко, то рискну заявить, что если захочу, то, безусловно, смогу сделать вас счастливой.

— Господин полковник, давайте говорить начистоту. Как я полагаю, вы имеете большую власть, можете делать все, что считаете нужным, и обычно так и поступаете, верно?

— Вы глубоко ошибаетесь. Моя должность и звание накладывают на меня огромную ответственность перед родиной, и я не считаю себя вправе ни в коей мере увиливать от выполнения своих обязанностей. Я солдат и никогда не пользуюсь лишними привилегиями, особенно в том, что касается моей частной жизни. В мои намерения не входит ни брать вас силой, ни каким-то образом на вас давить. Я собираюсь вас соблазнить и уверен, что мне это удастся хотя бы потому, что нас тянет друг к другу, — ведь вы не станете этого отрицать. Я считаю, что ваше мнение еще изменится, и со временем вы меня полюбите…

— Прошу прощения, но я в этом сомневаюсь.

— Ну что ж, Ева, готовьтесь к долгим отношениям, потому что я не оставлю вас в покое, пока не добьюсь своего, — настаивал он.

— Тогда я предлагаю не терять времени зря. Я не собираюсь с вами спорить, потому что прекрасно понимаю: мне это может дорого обойтись. Что ж, пойдемте куда-нибудь, сделаем то, ради чего вы затеяли всю эту игру, а потом вы оставите меня в покое.

Офицер даже не встал, а вскочил из-за стола, покраснев как рак. К нему тотчас же подбежали двое официантов, а посетители за соседними столиками обернулись и с любопытством уставились на нас. Полковник взял себя в руки, вновь сел за стол и некоторое время сидел молча, неподвижно, тяжело дыша.

— Не понимаю, что ты за женщина и откуда такая взялась, — сказал он наконец, впервые обратившись ко мне на «ты». — В любой другой ситуации я бы принял твой вызов, и мы тотчас бы поехали в какое-нибудь уединенное место, но почему-то мне кажется, что будет лучше, если я поступлю иначе. Я не собираюсь ни уговаривать тебя, ни пользоваться твоим любезным предложением. Я уверен, что рано или поздно ты сама разыщешь меня, и, если тебе повезет, мое предложение будет все еще в силе. Когда захочешь меня увидеть, звони. — С этими словами полковник Родригес резким движением протянул мне визитную карточку с государственным гербом и его именем, напечатанным крупными буквами курсивом.

В тот вечер я вернулась домой довольно рано. Мими, выслушав мой отчет, заявила, что я вела себя как полная идиотка, ты пойми, этот вояка имеет такую власть и такие связи, что ему ничего не стоит превратить нашу жизнь в сплошной кошмар, неужели так трудно было хотя бы держать себя в руках? На следующий же день я подала заявление об уходе с работы, собрала накопившиеся в кабинете вещи и тотчас же ушла с фабрики; я готова была бежать куда угодно, лишь бы не общаться с человеком, который представлял собой все то, против чего столько лет боролся, рискуя жизнью, Уберто Наранхо.

* * *

— Ну и ладно, нет худа без добра, — таков был вывод Мими, когда она поняла, что колесо Фортуны, сделав полоборота, направило меня на тот путь, который она считала единственной для меня дорогой к успеху. — По крайней мере теперь ты сможешь полностью посвятить себя писательству.

Она сидела за столом в гостиной, раскинув веером карты, по которым в очередной раз прочитала мою судьбу, а суждено мне было писать и рассказывать; попытки заняться чем-то другим оборачивались лишь напрасно потраченными силами и временем. По правде говоря, я и сама подозревала это с тех пор, как прочитала «Тысячу и одну ночь». Мими была твердо убеждена, что каждому человеку от рождения дается какой-то особый дар, а счастье и несчастье в жизни сводятся к тому, сумел ли человек обнаружить в себе этот дар богов и реализовать его; бывают, к сожалению, и совсем бессмысленные, бесполезные таланты, сокрушалась она, вспоминая одного из своих приятелей, который мог задерживать дыхание и сидеть под водой больше трех минут и за всю жизнь не заработал на этом ни гроша. За себя она была спокойна, потому что свой талант ей удалось обнаружить и, более того, пристроить к приятному делу. В то время она как раз начала сниматься в новом телесериале в роли злодейки Алехандры, соперницы Белинды, слепой служанки, к которой в конце фильма должно было вернуться зрение, как это обычно бывает в подобных случаях; ну а то, что прозревшая героиня выйдет замуж за главного героя — статного, красивого и богатого мужчину, — вообще не подвергалось сомнению. По всему нашему дому были разбросаны листки бумаги с распечатанным текстом ролей. Мими заучивала свою роль с моей помощью. От меня требовалось подыгрывать ей, подавая реплики за других персонажей. (Луис Альфредо закрывает глаза и крепко сжимает веки, чтобы не заплакать, потому что мужчины не плачут.) Отдайся своему чувству… Любимая, позволь мне оплатить операцию, которая вернет тебе зрение. (Белинда дрожит, она боится потерять возлюбленного.) Я так хочу быть с тобой… но в твоей жизни, Луис Альфредо, есть другая женщина. (Он смотрит в эти прекрасные глаза, не видящие света.) Алехандра для меня ничего не значит, ей нужен не я, а только состояние семьи Мартинес де ла Рока, но она его никогда не получит. Никто не сможет разлучить нас, моя Белинда. (Целует ее, и она отдается этой нежной ласке, давая зрителю понять, что в будущем что-то может произойти… а может быть, и нет. Камера разворачивается, и в кадр попадает Алехандра, подслушивающая их разговор из-за двери. Ее лицо искажено гримасой ревности. Следующая сцена снимается в павильоне № 2.)