Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина Страница 8

В официальной эпистоле сообщалось, что Соня получила грант ООН на стажировку в Соединённых Штатах Америки, в связи с чем её просят перезвонить или связаться по факсу/электронной почте не позже… Блин!!! Не позже сегодняшнего числа и подтвердить своё согласие. В том случае, если фонд не будет извещён о согласии, кандидатура будет снята в соответствии с пунктом: «форс-мажорные обстоятельства». Вы представляете, каких волевых усилий стоило Соне сохранить христианское человеколюбие? Даже не попрощавшись с отцом, она рванула в ближайший сквер и набрала телефонный номер, указанный в письме.

Отзвонившись, она присела на скамейку и закурила. Ей отчего-то стало грустно. Совсем не хотелось уезжать от того, кто был ей дороже жизни, не говоря уже о каких-то заграничных стажировках. Ну чего она не видала в той Америке? Гамбургеров и неправильного пива? Зачем ей медицинская стажировка, если собралась увольняться? Подавив желание немедленно набрать его номер, Соня принялась за изучение официальных бланков, в большом количестве имевшихся в конверте.

Единственное, что она уяснила на фоне мысленного и душевного сумбура: участников программы собирают на трёхдневный семинар-тренинг с оплаченным проживанием и питанием в не самой плохой гостинице города, где инструкторы и тренеры («О Господи! Спортивные сборы какие-то!») будут рассказывать, как переходить улицу в Соединённых Штатах Америки, как пользоваться ножом и вилкой в Соединённых Штатах Америки, как пережить культурный шок от Соединённых Штатов Америки и как правильно называть сильно смуглых людей, очень толстых тёток, дядек и моральных уродов в стране «больших возможностей». И первые сборы – уже завтра. То есть именно тогда, когда Сонино присутствие столь необходимо на кафедре, в клинике и профессорше лично. К слову, она после совместного alcohol-party стала ядовитее обычного. Впрочем…

«Мелочь, но приятно!» – хихикнула про себя Сонечка и набрала кафедральный телефон.

Трубку, как всегда, взяла лаборантка. Соня сообщила, что на кафедру сегодня уже не вернётся – потому как возникли непредвиденные обстоятельства, попросила сообщить Наталье Борисовне, что её, Сони, не будет ближайшие три дня. Ибо она, Соня, отбывает на программу подготовки к космическому полёту в Соединённые Штаты Америки. Со сдержанным благородством ответила лаборантке «спасибо» на полуофициальные возгласы радости-зависти, нажала отбой и… отключила телефон.

Следующими по плану значились спасительные: бутылка водки и электронная почта. Потому что если разговаривать с мужем по телефону столько, сколько хочется, – жить будет не на что. И негде.

Бог иногда любит пошутить. Сообщи родители вовремя о письме, Соня, скорее всего, отказалась бы. А так – времени «на подумать» не нашлось. А верные решения эта девушка принимала лишь при условии выключенной ментальной функции. Хотя сама Соня так не думала. Так думал тот – Самый Замечательный Парень, – переписка с которым не раз спасительно срабатывала получше всяких успокоительных вкупе со снотворным. Так что…

Они пили водку в on-line режиме, болтали и… И не скажу вам, чем ещё занимались.

Конечно, хорошее дело «паучьей сетью» не назовут. Так ведь и люди – не мухи! К тому же, не будь Интернета, благословил бы Соню её единственный на заокеанскую авантюру? Кто знает. На риторические вопросы ответы не требуются. Для тех, кто понимает, естественно.

* * *

В конференц-зале гостиницы собралась разношёрстная компания. Человек пятнадцать из разных городов нашей мама-не-горюй Родины и человек десять представителей фонда – американцев и не очень.

Всё утро «десятка» с той стороны баррикад несла тексты на манер:

– Хэллоу! Май нэйм из Кэт!

Далее следовала должность (как правило, очень длинная и не совсем понятная), ведомство, которое эта самая «Кэт» представляет (ещё длиннее и непонятнее), забавные подробности из жизни «Кэт» (а-ля «Когда мне было три года, родители уронили меня с лестницы. Ха-ха-ха!»). После чего очередная «Кэт» или очередной «Джон» делали серьёзное лицо и рассказывали о целях и задачах как Организации Объединённых Наций в целом, так и отдельных её подразделений, а также о глобальной роли каждого винтика «Джон» и каждой гаечки «Кэт» в улучшении жития-бытия во вселенной. Что-то типа: «Я, Кэт (или Джон), работая представителем представительства в представительстве представительства, представляю интересы интересов всех интересующихся интересами представительства. Тем самым способствую процветанию процветания и борьбе с борьбой за мир во всём мире!»

Соне очень хотелось поднять руку и спросить, что же на самом деле делает та самая Кэт или тот самый Джон. Ну, там, клизмы ставит в хосписе или раздаёт бесплатные шприцы наркоманам? Или же сидит в офисе и занимается составлением отчётов о том, как всё распрекрасно в субсахариальной Африке? Потому что если бы все деньги, потраченные за годы существования ООН на благоустройство субсахариальной Африки, были бы потрачены именно на это самое благоустройство, то у каждого тамошнего субсахариального жителя должен уже быть не вспухший от голода живот, туберкулёз и прочая нищета и оппортунистические инфекции, а личный особняк со штатом прислуги. Но Соня ничего такого не спрашивала. Во-первых, из приличия. Во-вторых, потому что боролась со сном. Это очень сложно – не уснуть под речи о международной обстановке и роли Кэт (или Джона) в оной.

Сонины коллеги тщательно записывали всё в заранее выданные блокнотики, не забыв нацепить на себя розданные при регистрации бейджики с именами. У Сонечки тоже был опознавательный номер. Но чёрт возьми! Она была в водолазке. «Василии» и «Елены», как приличные, закусили «крокодильчики» на лацканах пиджаков и отворотах блузок. Соня же, как собака в дог-отеле, сидела со своим именем на шее. Причём и тут её прописали не как всех приличных людей. Не Софьей. А именно Соней.

Спустя три кофе-брейка она очумела. И, судя по взмыленным физиономиям «товарищей по несчастью», они тоже были явно не в себе. Потому что ни к чему так напрягаться. Соня, к примеру, давно перестала слушать о роли белого человека с деньгами в той самой всё так же нищей субсахариальной Африке, Индии, Восточной Европе и прочих коллекторах зла, голода и болезней. Она, Соня, и так за мир во всём мире безо всяких денег. И, честно говоря, жрать хочется… Простите, есть. Но очень сильно!

После довольно неплохого обеда (увы, без капли спиртного), остатками от которого можно было бы накормить немало действительно голодающих, игрища продолжились. Только теперь представлялись «наши».

Отечественные «Василии» и «Елены» были куда как утомительнее американцев. Это постараться надо было! Во-первых, наши жутко смущались, краснели и начинали потеть. Во-вторых, они не утомляли никого «забавными» подробностями из личной жизни, а нудно бубнили об «этапах боевого пути», зачастую скатываясь, как герои Ильфа и Петрова, в описание пресловутой «международной обстановки», которой уже сами себе и всем американцы успели поднадоесть. Только наши делали это картонно, без страсти, в отличие от заокеанских братьев и сестёр. Вот так вот. И наши говорили об этой самой обстановке и о роли их лечебного учреждения в таковой. Неизвестно, что страшнее. Из негласного регламента они выбивались по полной, но добродушные американцы никого не перебивали, радостно труся головами даже в ответ на дебильные тексты, напоминавшие доклад в минсоцздраве.