Покрашенный дом - Джон Гришэм Страница 79

Отис остановился напротив нашего дома. Я слез вниз и прокричал: «Спасибо!», но он поехал дальше, не кивнув и не сказав ни единого слова.

А я вдруг вспомнил о погибшей обезьянке и заплакал. Я не хотел плакать, я пытался остановить слезы, но они все лились и лились, и я никак не мог с этим справиться. Мама прибежала из дому и спросила, в чем дело. А я и не знал, в чем дело, просто плакал. Я был напуган, я устал, мне хотелось, чтобы все снова пришло в норму, чтобы мексиканцы и Спруилы пропали из нашей жизни, чтобы Рики вернулся домой, а Летчеры исчезли, чтобы ночные кошмары с участием Хэнка стерлись из моей памяти. Я устал от секретов и тайн, устал видеть вещи, которые мне видеть не полагается.

И поэтому я просто плакал.

Мама обняла меня и прижала к себе. Когда я понял, что и она напугана, то кое-как рассказал ей о погибшей обезьянке.

– Ты это видел? - спросила она в ужасе.

Я помотал головой и рассказал ей, как все было. А потом мы уселись на передней веранде и долго-долго сидели там.

* * *

Отбытие Хэнка было подтверждено в тот же день. За ужином отец сказал, что мистер Спруил сообщил ему, что Хэнк прошлой ночью ушел. Он собирался добираться домой в Юрика-Спрингс на попутных.

А Хэнк тем временем плавал где-то в глубинах Сент-Франсис-Ривер, и, когда я подумал о нем и о сомиках, у меня пропал аппетит. Взрослые сегодня следили за мной внимательнее обычного. За последние двадцать четыре часа у меня был и ночной кошмар, и несколько обмороков, я несколько раз принимался плакать и, насколько им было известно, бродил во сне. Со мной явно было что-то не так, и их это очень беспокоило.

– Хотела в я знать, доберется ли он до дому? - задумчиво произнесла Бабка. Ее слова повлекли за собой целую серию разных историй о пропавших людях. У Паппи был кузен, который однажды вместе со своей семьей перебирался из Миссисипи в Арканзас. Они ехали на двух старых грузовиках. Однажды они подъехали к железнодорожному переезду; первый грузовик, за рулем которого сидел тот самый кузен, переехал на другую сторону полотна. Тут с грохотом появился поезд. Второй грузовик остановился и стал ждать, пока он пройдет. Поезд был длинный, и когда он наконец прошел, на той стороне не было никакого грузовика. Второй грузовик пересек полотно и поехал дальше. Они добрались до развилки дороги и там тоже никого не обнаружили. Кузена этого больше никто никогда не видел. Ни кузена, ни грузовика. А ведь прошло уже тридцать лет!

Я много раз слыхал эту историю. И знал, что следующей будет выступать Бабка. И точно, она тут же поведала нам легенду об отце своей матери, человеке, у которого было шестеро детей и который однажды сел в поезд и сбежал в Техас. Кто-то из их семьи случайно столкнулся с ним лет двадцать спустя - у него уже была другая жена и еще шестеро детей.

– Ты пришел в себя, Люк? - спросил Паппи, когда с едой было покончено. Вся его ворчливость куда-то пропала. Они рассказывали все эти истории, чтобы подбодрить и отвлечь меня, они пытались меня как-то развлечь, потому что беспокоились обо мне.

– Просто устал, Паппи, - ответил я.

– Хочешь пораньше лечь спать? - спросила мама, и я кивнул в ответ.

Они стали убирать и мыть посуду, а я пошел в комнату Рики. Мое письмо ему занимало уже две страницы - титанический подвиг для меня. Оно по-прежнему лежало спрятанное под матрасом вместе с дощечкой для письма, и в нем были описаны все основные события, связанные с Летчерами. Я вновь перечитал его и ощутил немалую гордость за себя. Потом я некоторое время раздумывал, не написать ли Рики о Ковбое и Хэнке, но решил дождаться, когда он вернется домой. К тому времени мексиканцы уедут, вокруг снова станет спокойно, и Рики сам будет знать, что делать.

Я решил, что письмо готово к отправке, но начал беспокоиться о том, как мне его отослать. Мы всегда отправляли письма одновременно, часто в одном большом конверте из оберточной бумаги. Я решил, что сначала проконсультируюсь у мистера Линча Торнтона в нашем почтовом отделении на Мэйн-стрит.

На ночь мама прочла мне историю про пророка Даниила, как его кинули в ров со львами. Это была одна из самых любимых моих историй. Теперь, когда погода переменилась и ночи стали более прохладными, мы уже меньше времени проводили на веранде, но больше отводили на чтение перед сном. Мы с мамой читали, остальные - нет. Мама предпочитала истории из Библии, что меня вполне устраивало. Она всегда сперва немного читала мне, а потом объясняла прочитанное. А потом читала еще. В каждой истории заключался какой-то урок, и она хотела удостовериться, что я все их понял. Ничто не раздражало меня больше, чем привычка брата Эйкерса разжевывать все подробности таких историй в своих долгоиграющих проповедях.

Когда я был готов ко сну, я спросил, не полежит ли она со мной в кровати Рики, пока я не усну.

– Ну конечно, - сказала она.