В будущем году - в Иерусалиме - Андре Камински Страница 75

А теперь еще и этот смертоносный желтый газ, и всем нам уже стало вовсе не до улыбок.

Я должна что-то предпринять, иначе вся страсть наша очень скоро иссякнет…

Но что же — что? Что?»

* * *

Летом 1916 года генерал-фельдмаршал Франц Конрад фон Хётцендорф, начальник генерального штаба австро-венгерских войск, оказался в весьма затруднительном положении. Не имея достаточных резервов для сдерживания активного наступления в районах Волыни и Галиции русских соединений под командованием известного московского рубаки генерала Алексея Брусилова, он затребовал дополнительные немецкие части. Австрия находилась, по сути, на краю неизбежной катастрофы. Италия и Румыния вероломно — так характеризовалось это в официальных сообщениях — нарушили нейтралитет, которого придерживались дотоле, и выступили на стороне западных союзников.

Германия — до гробовой доски верный соратник — поспешила на выручку, потребовав, однако, в качестве ответной услуги безоговорочного подчинения немецкому командованию всего Восточного фронта.

«Этому свинству с австрияками, кажется, не будет конца, — разглагольствовал в те дни генерал Людендорф в одном из своих многочисленных откровений, адресованных будущим исследователям его патриотического опыта служения отечеству, — противник крошит их разобщенные боевые части почем зря, как это подтверждают печально известные события последних дней. И тут, — продолжает генерал, — я невольно обращаю мой взор на Польшу. Поляк — хороший солдат. И если не получится с Австрией, мы вынуждены будем искать другие силы. Создадим „Великое княжество польское“ — иная государственная система тут не годится, а затем и польскую армию под немецким командованием!»

Это была потрясающая концепция прусского вояки: польское пушечное мясо для пополнения поредевших рядов немецко-австрийской коалиции. Образование польского государства в обмен на кровь самих поляков. «Великое княжество польское» — не больше и не меньше, но главное — непременно под немецким командованием.

Более ста лет Польшу как топоним вытравливали из сознания современников. Будто пирог, делили ее между Пруссией, Австрией и Россией. Не существовало такой страны на географических картах, не было такого термина в официальном словоупотреблении. Поляков, как любезно называют населяющий эту страну народ, принудительно германизировали, русифицировали и, как говорится, — к ноге!

И вдруг Польша была удостоена доброго взгляда Верховного правителя Пруссии, и он изволил обнаружить в поляке отличного солдата. При этом умалчивалось, что в 1915 году одна только Германия потеряла на Западном фронте 881 922 человека. Не помогло ей ни зверство с газовыми атаками, ни варварское разрушение Ремского собора, ни методичные бомбардировки Парижа. Так что, «этому свинству» с немецкими солдатами тоже не было видно конца. Самым наглым образом они умирали под огнем французских и английских контратак, и потому их доблестным полководцам срочно понадобилось вливание свежей крови. Полякам великодушно пообещали прусской милостью Великое княжество — маленькую свободу, как это называли в Варшаве. А в благодарность за нее поляки должны были дружными толпами идти на смерть. За Людендорфа, за Хётцендорфа и других голубокровых сверхчеловеков из Берлина и Вены, которые так и не научились в жизни ничему другому, кроме как ошибаться в расчетах и упускать из виду решающие обстоятельства. Немецкое командование хотя и знало, что поляк — хороший воин, забыло, однако, что воин этот просто так в пекло не полезет. Для подобной жертвы он должен быть достаточно мотивирован, и это немаловажное обстоятельство нельзя не учитывать, выстраивая стратегические планы. Шесть революций устроили они за последние сто лет, шесть раз теряли они десятки тысяч голов — на виселицах, у расстрельных стен, и это вовсе не потому, что им по нраву подобное жертвоприношение. Напротив, им по нраву нормальная жизнь. Им по нраву быть поляками — свободными гражданами свободного отечества.

Именно поэтому некоторые из польских политиков собрались в Вене — тайно, разумеется, чтобы поразмыслить над тем, как поломать планы Людендорфа и его сообщников.

Так случилось, что холодным осенним утром Мальва случайно столкнулась на Рингштрассе с человеком, который показался ей очень знакомым. Похоже, и он сейчас же узнал ее. Оба, будто окаменев, застыли в смущении. Ни один не решался заговорить первым. Наконец мужчина вышел из оцепенения:

— Кажется, мы знакомы с вами, — прошептал он, — я не ошибаюсь?

— Если я не ошибаюсь, — в тон ему шепотом ответила Мальва, — у моей мамы до сих пор хранится ваш залог… Амулет…

— Мадемуазель Розенбах! Это вы?

— Я теперь замужем, и у меня другая фамилия. Я никогда не переставала думать о вас…

Неловкая пауза повисла в воздухе.

— А ваша мама, — неожиданно спросил Дашинский, — она вспоминает меня?

— Бедная мама, — с двусмысленной улыбкой ответила Мальва, — она постарела и овдовела. Мой папа умер, я из дому ушла, и мама теперь совсем одна…

Мужчина осмотрелся, будто опасался кого-то.

— Через три часа я уезжаю, — снова прошептал он, — позвольте пригласить вас на чашку чая?

* * *

Со дня свадьбы Мальва и Хенрик снимали меблированную комнату недалеко от университета. Она была пропитана запахами кислой капусты и нафталина и не годилась ни для чего другого, кроме любовных утех.

Дни напролет Мальва работала в аптеке «Морен» на Випплингерштрассе в качестве практикантки. Хенрик учился в университете и подрабатывал уроками английского языка.

Однажды, вернувшись домой, он застал свою жену в необычном состоянии, ее будто подменили. Сбиваясь и отводя взгляд в сторону, она сообщила ему, что в конце месяца ей необходимо съездить в Галицию. На замечание мужа, что только ненормальный решится пересекать линию фронта и что вообще потеряла она в Галиции, она заявила таинственно, что ей необходимо выполнить некоторое задание и что через пару дней она вернется обратно.

Хенрик заявил, что не совсем ее понимает и хотел бы знать, о каком задании идет речь и, что самое главное, кто за этим стоит. Вначале Мальва не хотела отвечать ему, потом, взяв с него слово, что разговор останется между ними, сообщила: некий господин по имени Дашинский попросил ее доставить в район Тарнова, в деревню под названием Ивонич, двадцать тысяч листовок и там передать их с рук на руки одному доверенному господину.

Хенрик не поверил своим ушам:

— Кто он такой, этот Дашинский? — спросил он, не скрывая раздражения.

— Один из социалистических лидеров из Станислава.

— Это понятно, — ответил Хенрик, — но ты откуда знаешь его?

— Знаю, — резко ответила Мальва, — знаю — и все тут!

— У тебя есть общие дела с ним?

— Не задавай слишком много вопросов. В этом нет смысла.

— Когда я хотел уехать, — прошипел Хенрик, почувствовав опасность, — и тоже по важному заданию, ты пригрозила мне, что бросишься в реку!