Антиглянец - Наталия Осс Страница 74

Хрупкий вышел. И я опять осталась наедине с Цербером.

Я ему явно не нравилась. А может, ему все русские не нравились. Может, у них кампания развернута против наших. Предвыборный пиар. Прохоров сидит на нарах в Куршевеле, мы с Канторовичем здесь. Боже мой, вчера я обсуждала арест Прохорова, а теперь сама сижу тут, мотаю срок. Канторович, Прохоров, Борисова – вот они, нарушители спокойствия французских буржуа. Мне, между прочим, обидно. Ну, парни, понятно, но я-то что здесь делаю? Вот мое обычное счастье – оказаться не вовремя в ненужном месте. Подумала и устыдилась своих мыслей – а если бы я не наткнулась на них? Может, Аркадия уже бы не было на свете.

Время опять тянулось. Медленно, вяло, страшно.

Хрупкий вернулся. Но не один, а с человеком в розовом свитере и с красным шарфом, намотанным вокруг шеи. А на улице-то жарко. Пижон.

– Я буду с вами говорить по-русски.

Обрусевший французишка. Офранцуженный руссак.

– Я Серж Власьенко, переводчик.

Власовец, понятно, пособник душителей свободы.

– Ваше имя.

Я повторила сказанное до того. Про цель визита, про работу и про то, как и куда я ехала. Хрупкий задавал вопрос по-французски – свитер переводил.

– Где вы находились в 4.40 утра?

– Ехала в машине из Монте-Карло в Канны.

– Кто руководил машиной?

– Я же уже объясняла ему – я была за рулем, я!

– Вы никому не передавали автомобиль в управление?

Я замялась. Они, по-моему, это заметили. Черт, ну нет у меня опыта допросов! Пытать же не будут, наверное. Не 37-й год! Сталина, Сталина на них нету, на обнаглевших этих лягушатников. Нет, не Сталина, а Кутузова! Или Суворова?

– Э… Нет…

– На каком автомобиле вы двигались?

– «Рено Твинго», я тоже это говорила!

– Где находился в этот момент автомобиль «Бентли Континенталь»?

– Если вы имеете в виду машину, которая взорвалась, я не знаю ее название…

– Отвечайте на вопрос. Где находилась машина «Бентли»?

– Я отвечаю. Я не знаю, какая была марка машины, на дороге я увидела аварию. Машину, вмятую в дерево. Я не рассматривала марку! Я смотрела, есть ли кто в живых!

– Вы можете предъявить документы, подтверждающие прокат машины «Рено», ключи?

– Да! – черт, я совсем забыла. – Нет…

– Нет? Вы не имеете документов?

– Нет! – Моя клетка захлопнулась навсегда. Я чувствовала, как меня опутывают эти неточности и умолчания, и, наверное, со стороны полицейских все выглядит и правда дико. А я – явная преступница.

– Где в настоящий момент находится машина «Рено»?

– Вы понимаете, я передала документы, и ключи, и машину человеку, который… Ну, в общем, я не знаю имени, он помощник Александра Канторовича, который был в машине… которая горела…

– Еще раз. Вы можете назвать местонахождение автомобиля «Рено»?

– Нет.

– Имя человека, которому вы передали автомобиль?

– Нет! – Все, мне конец!

– Предъявить документы?

– Нет!

– Вы давно знакомы с мсье Канторович?

– Эээ… Нет.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с мсье Канторович?

Надо сделать паузу. Хрупкий самозабвенно выбивал на клавишах ритм.

– Можно мне воды?

– Разумеется, но отвечайте на вопрос!

– Сегодня утром. В момент аварии.

– Он представился?

– Да. Он сказал, как его зовут.

– Вы знали, кто это?

– Слышала. У нас в газетах про него пишут.

– Почему вы доверили его помощнику машину?

– Ну просто… Как знакомому…

– Куда вы направлялись в момент задержания вас в районе Ля Бокка?

– В гостиницу.

– Вы находились с ним в интимных отношениях?

Что за наглость?!

– Нет, нет, нет! – тут я не соврала. Интимных отношений нет!

– Вы находились во Франции по приглашению мсье Канторович?

– Нет!

– Ваше приглашение оформлено компанией, принадлежащей французским бизнес-партнерам мсье Канторович.

Бац! Надо было сообразить, что это всплывет. Мне и ему сообразить!

– Возможно, я об этом не знала.

– Вы были знакомы с мсье Канторович до аварии? В Москве вы были знакомы?

– Лично – нет!

Первый раз лжесвидетельствую. Честно говоря, это отвратительно. И, главное, непонятно зачем. Зачем он просил сказать, что мы незнакомы? Какой смысл?

Я держалась стойко. Но это было уже совсем не смешно. Меня несколько раз поймали на вранье.

Они мучили меня еще полчаса. Вопросы повторялись по кругу, дополнялись, перемешивались в свободной последовательности. Мне было уже сложно контролировать ответы.

– Почему вы не улетели сегодня? – наконец спросили они меня.

– Я собиралась, я бы улетела, если бы не оказалась здесь.

– Вы были задержаны за два часа до вылета вашего самолета. Вы не ехали в аэропорт.

– Тут все близко. Могла бы и успеть.

Они поняли, что я вру. Приговор – встать, суд идет! Интересно, какие здесь тюрьмы?

Переводчик и Хрупкий ушли.

Потом я опять шла по коридору. Лавки вдоль стены были заполнены арестантами. Меня разглядывали – двое арабов, один пожилой дядька неопрятного вида, подростки лет пятнадцати в одинаковых желтых куртках – такие же зэки, как я. Кроме меня, женщина была только одна – пожилая тетка, по виду не француженка. Меня ввели в большую комнату. Там было несколько человек – двое в форме, Власовец и мой Хрупкий. И Саша. Слава богу, он здесь!

Он ринулся ко мне.

– Алена!

Но далеко уйти не смог – дернулся на стуле. Он был пристегнут наручниками к железяке, вмонтированной в пол кабинета.

– Стоп! – Полицейский встал между нами. И усадил меня за соседний стол – в нескольких метрах от Саши. Никогда его таким не видела – растерянный, взъерошенный. Я вдруг поняла, что ему тоже страшно, как и мне. Ботинок на нем не было. И пояса от брюк.

– Все в порядке? Ты как? Сейчас адвокат приедет, – сказал он, выгибая шею, чтобы увидеть меня за тушей полицейского, который разделял нас.

– Все хорошо. Я нормально.

Власовец замахал на нас рукой.

– Нельзя разговаривать! – сказал он, – Только отвечать на вопросы.