Будь ножом моим - Давид Гроссман Страница 73

Несмотря на все это, мне очень повезло в жизни. Даже на секунду нельзя об этом забывать. Я думаю о человеке с потухшим лицом, который сидел напротив меня в автобусе.

Этим вечером на встрече с ешиботниками мы продолжили изучать тему засухи. Акива решил, что так мы внесем наш скромный вклад в ускорение прихода дождя. Я сидела среди них и думала, что, быть может, я – пятая колонна среди всех этих молитв о дожде. Как пророк Иона на корабле – только наоборот. Иудале привел толкование из книги Зоар: «Сказал Раби Шимон: «Лань одна есть на земле, и как закричит – многое делает для нее Всевышний. И слышит беду ее, и глас ее принимает. И когда вознуждается мир в милосердии – подает голос. И слышит Всевышний глас ее, и смилуется над миром. Как написано: «Как олень жаждущий у истоков ручья» (Псалмы, 42). А когда должна рожать, со всех сторон стеснена, поникнув головой меж коленями своими. И кричит, и возносит глас свой. Смилуется над ней Всевышний. И призывает змея одного, что кусает ее в лоно и открывает, разрывая место это. И рожает тут же».

Я рассказала им об испуганной лани, которая почти столкнулась со мной на тропинке, когда я, в тумане этого утра, шла к вади. Они возликовали: «Это она! Это она!»

В семь утра телефонный звонок. Подрядчик, владелец мусорного контейнера. Он набросился на меня с криками: «Зачем вы мешаете моим рабочим? Всю неделю доводите меня до белого каления? Я следую букве закона! Еще одна ваша выходка, и я приеду к вашему дому с бульдозером…» Пока он кричал, я обращалась к нему тихим голосом, хотя и понимала, что он ни за что не станет меня слушать (сейчас я думаю: действительно, почему я заговорила? Как если бы решила, скажем, изложить свою позицию какому-то невидимому суду, который, вероятно, занимается такими вопросами). Так или иначе, подойдя к голубым воротам нашего сада, которые уже долгие годы никак нельзя покрасить, чтобы не запутать и не напугать Йохая, я заметила, что подрядчик больше не кричит. Я даже не поняла, в какой момент он перестал кричать и начал слушать. Я почувствовала себя голой и смущенной. Смотри, что с тобой творится: уже несколько лет ты отказываешься от пособия по инвалидности, чтобы на твоего мальчика не повесили ярлык «инвалида». И вот сейчас, с совершенно посторонним человеком, ты вдруг воспользовалась своим бедственным положением. Подрядчик глубоко дышал. На его конце провода тоже воцарилось странное молчание. А потом он вдруг сказал, что есть кое-что, чем он поделиться со мной не может. Если он расскажет хоть единой душе, ему придется убить себя, своими же руками убить себя. Но если я подожду час и затем приведу Йохая к школе, контейнера там не будет. Так и случилось.

Небольшое послеобеденное развлечение: пьеса «Дядя Ваня» в исполнении нашего театрального кружка. Не все актеры были на высоте, но все равно от раза к разу эта чудесная пьеса нравится мне все сильнее.

Мой избранный момент на этот раз: Соня внезапно встала и завела прочувствованную речь о важности сохранения леса, потому что именно это дело занимает ее возлюбленного. Я быстро писала в темноте вдоль всей внутренней стороны руки, под рукавом: «Яир, я так сильно хотела рассказать тебе о тебе самом, что для меня твоя история стала важнее моей собственной. А сейчас я чувствую, будто свою историю я потеряла».

Но я смотрю на свою руку, и моя кожа двигается под буквами: она потеплела, плоть как будто дышит, и тело мое оживает.

Одна мысль никак не покидает меня: что на самом деле произошло тогда, в первые мгновения? Если бы я не улыбнулась той улыбкой? Если бы не обняла себя?

Подумать только, что я сумела, совершенно не прикладывая усилий, так очаровать его.

А то, что я дала ему, то, что воззвало к нему из моего нутра, что без моего ведома вернуло его к жизни. То самое, мое сокровенное —

Я знаю, что оно есть. Оно существовало и до того, как он взглянул на меня. Оно все еще существует, даже когда никто не смотрит. Это самое лучшее, что есть во мне. Его нельзя истребить. И благодаря ему меня саму тоже нельзя уничтожить.

Если бы только сейчас я могла вручить его самой себе.

Вот так просто, излить его на себя.

Этим утром на автобусной остановке перед въездом в мошав ко мне подошла старая, грузная, неопрятная женщина. Выяснилось, что она – домработница в одной из местных семей. Сказала, что следит за мной уже некоторое время, что ей нравится мое лицо, и поэтому хочет со мной поделиться кое-чем, услышать мое мнение.

В это время подъехал автобус. Мы сели рядом. Она рассказала мне о себе, о своей жизни, болезнях и детях, которых разбросало по миру; и все это время переспрашивала, не слишком ли она мне докучает.

Рассказала, что происходит из религиозной семьи и что в последнее время окружающая реальность наводит ее на мысль, что, возможно, Бога нет. Мысль эта безумно ее пугает, отравляет ей жизнь и подрывает здоровье. Но вот несколько месяцев назад она посмотрела телепередачу об Индии, которая буквально окрылила ее. Новая идея овладела всем ее существом. Женщина думала, что она, Ривка, своими силами может заставить Всевышнего явить себя ей. На свои сбережения она собирается добраться до той самой Индии (ей не страшно, потому что у нее есть святая цель, она исполняет заповедь). Придет в храм, который показывали по телевидению, где стоит много тысяч идолов, и пройдет между богами, притворяясь, что изучает их, колеблется: кого же выбрать? Этого? Может, этого? И тогда Господь Всевышний не стерпит того, что даже она, преданно служившая ему шестьдесят пять лет, вдруг сомневается в нем. Просто из ревности он ворвется, и явит себя ей, и прокричит в сердцах: «Ривка, довольно! Перестань! Я здесь!»

Я была счастлива. Не только из-за самой истории, но и потому, что она решила поведать ее именно мне.

А еще сильнее радует меня осознание, что мир не стоит на месте, в нем происходят события. И они касаются не только его и меня.

Выставка работ семиклассников расположилась в коридоре напротив учительской. Я иду вместе с другими учителями, рассматриваю работы. Иду, почти парю, гордая за успехи, проделанные учениками в последний год. Но, наученная горьким опытом, уже чувствую, что в учительской меня поджидает удар. Съеживаюсь в ожидании.

В работе Авишая Риклина по биологии я прочла следующее: «Для того, чтобы птица смогла полностью развить свой голос, она должна обитать в окружении сородичей в первые месяцы жизни. В противном случае ее способность к пению будет навсегда нарушена».

Я застыла, глядя в одну точку. Видимо, надолго. Пока подошедшая Ариэла не потянула меня осторожно за собой. Любопытные и обеспокоенные взгляды. Мое горло горит.

(О, мой сородич, приди петь со мной.)

Если это дневник, то лучше бы называть его ночником.

В три с четвертью я встала попить и наткнулась в темноте на Йохая. Он бродил в полусне, совершенно растерянный и без штанишек. Видимо, он шел из туалета и заплутал в коридоре. Кто знает, сколько времени он так ходил, пока я не встала. Я натянула на него пижаму и отвела обратно в постель, но он снова и снова вставал. Тогда я поняла, что выхода нет, и согласилась ходить с ним по его маршруту. Все равно мне не спалось, а в этой прогулке было даже что-то приятное. Он шел со мной точно так же, как мы ходим с ним по улице, на полшага позади, держась за край моего рукава. И если я полностью подчинялась его движениям, что не всегда бывает возможно на улице, наши шаги гармонично совпадали. Сегодня ночью у нас все получилось. Ни один шаг не выбивался из общего ритма, и я была готова ходить так до бесконечности. Видно, он тоже получал от этого удовольствие, потому что вплоть до четверти пятого не проявлял никаких признаков усталости. Напротив, казалось, что он радостно пытается сообщить мне что-то.