Спаси меня - Кристофер Харт Страница 58

Наутро Клайв отправляется домой, исполненный решимости попросить Эмму собрать вещи и уйти. А если она вздумает сопротивляться, он припугнет ее водяным пистолетом. Но, как выяснилось, все мы сильно недооценивали Эмму. В особенности я.

— Я вошел в квартиру и окликнул ее по имени, — рассказывает нам Клайв. (Сцена: кухня, кофе, Клайв, Кэт и я.) — Она отозвалась из спальни, и я еще удивился, как странно прозвучал ее голос — будто сдавленно. На миг в голове блеснула безумная мысль: она в постели с мужчиной, и у меня появляется прекрасный предлог ее выпроводить. А с другой стороны, если бы я вдруг застал Эмму за столь непредсказуемым и нехарактерным для нее поступком… — рассказчик грустно усмехается причудам влюбленного сердца, — я бы, наверное, передумал с ней расставаться.

Как бы там ни было, моя подруженька была вовсе не в постели, а сидела на полу, склонившись над чемоданом, и упаковывала вещи. А когда она подняла на меня глаза, я увидел, что Эмма, бессердечная невозмутимая Эмма, плачет. Впервые за многие недели я снова ощутил, как сильно люблю ее, совсем как раньше. Неужели мы начинаем ценить своих женщин, лишь когда они страдают?

Я молчу. Кэт тянется к Клайву и пожимает ему руку.

— Некоторые — да, — говорит она. — Но ты не такой, Клайв Спунер, не такой.

— В общем, потом Эмма снова отвернулась и стала дальше собираться. Подошла к комоду, начала вытаскивать из него белье: трусики, колготки. А я стоял рядом и не мог вымолвить ни слова. Тогда она сама заговорила, не глядя на меня и перебирая вещи: «Я ухожу, Клайв. Прости, но наши отношения зашли в тупик. Да ты и сам все прекрасно понимаешь, хотя слишком слаб, чтобы принять какое-нибудь решение. Что поделать, ты ведь просто мальчишка, тебе тяжело жить в мире взрослых». Не преминула-таки уколоть, языкастая стерва. Сквозь слезы, а все равно жалит. Но тогда я совсем не обиделся. Мне показалось, что она права. Наконец я собрался с силами и спросил ее, почему она решила уйти именно сегодня. И Эмма объяснила. Все оказалось предельно просто: по закону подлости как раз утром с работы позвонил один приятель и попросил меня к телефону, чтобы уточнить что-то насчет вчерашнего. Эмма удивилась и спросила, не видел ли он меня вечером на работе. Он, разумеется, врать не стал. Я, конечно, принялся убеждать ее, что это недоразумение, что я не был ни с какой женщиной, что мы просто хорошие друзья… «Так все-таки кто-то есть?» — Клайв поморщился. — В общем, разгромила меня по всем фронтам. Она хоть и была в слезах, но ситуацию контролировала превосходно. А я как дурак стоял и не знал, что мне теперь делать, — совсем растерялся! А в голове все крутилась мысль — я продул всухую и теперь уже никогда не отыграюсь. Если Эмма что-нибудь решила, она ни за что не отступится.

— Ушла? — спрашиваю я.

— Ушла, — говорит Клайв. — Упаковала чемодан, сказала, что за остальными вещами зайдет на днях, и сбежала по ступенькам. Я мчался за ней по пятам и не мог придумать, что же сказать. У двери она повернулась напоследок, взглянула на меня в упор и проговорила: «Я по-прежнему к тебе неравнодушна, Клайв. Но ты меня больше не любишь. Поэтому и ухожу». Об этом труднее всего вспоминать. Я не в силах был вымолвить ни слова. А потом она просто ушла.

Признаюсь, наверное, я ошибся, плохо думая об Эмме. Пусть она хитрая и недружелюбная, пусть. Зато в душе добрее и сильнее любого из нас.

Клайв совсем сник, но до слез пока не опускается. Кэт заваривает ему чашечку кофе. Я предлагаю другу мармеладку, и он, как обычно, посылает меня ко всем чертям. Впрочем, потрясение он как-нибудь переживет и скоро оправится. Я даже не сомневаюсь.