Кукушонок - Ингрид Нолль Страница 54

Кроме Патрика, Мануэля, Изадоры и меня, об этом знает только женщина из отдела опеки и попечительства, но на ней уж точно лежит обязательство о неразглашении. В настоящий момент у Виктора статус приемного ребенка, но заявление на усыновление уже подано, и есть хорошие перспективы получить положительное решение. Кузину Биргит пришлось еще раз немного обмануть, она теперь считает, что Патрик и правда отец этого ребенка, и больше не выдвигает своих вялых претензий.

Моя мама тоже хотя и считает Патрика ловеласом, но признает смягчающие его вину обстоятельства. В конце концов, именно ему она обязана перспективой обзавестись внуками.

Недели четыре назад в нашей газете была напечатана последняя статья по делу Тухеров. В глубине Баварского леса одна охотничья собака стала рыться в яме, засыпанной свежей землей, и извлекла женскую туфлю. Анализ ДНК показал, что труп, зарытый там, был некогда Биргит Тухер, благодаря чему дело было окончательно закрыто. Мне же, напротив, видимо, никогда не забыть моего рокового вмешательства, из-за которого погибли мои друзья. В любой свободный час в учительской я вспоминаю Биргит, и мне становится горько. Мать Природа видит меня насквозь и считывает скорбь по моему лицу. Недавно она цитировала Станислава Ежи Леца: «Можно закрыть глаза на действительность, но нельзя на воспоминания». Вскоре у меня начинается декретный отпуск, но радостный смех Виктора каждый день будет вызывать у меня в памяти погибшую коллегу.

Когда судебные медики выдали труп после исследования, можно было наконец похоронить Биргит. Конечно, похороны были не такие пышные, как у леди Ди, но на кладбище собралось необычайно много народа — весь учительский коллектив, верная подруга Франсуаза Уртьен, ученики, родители, близкие знакомые, а также никому не известные люди. Сестра Биргит передала через секретаршу свои извинения и прислала гигантский венок, на шелковой ленте которого красовалась золотая надпись: «Моей любимой Биргит от сестры Кирстен». Наш преподаватель религии и Пижон произнесли по речи, в которых говорили не об убийстве, а о трагическом несчастном случае. В заключение школьный хор спел печальную французскую песню и по моей просьбе также шотландскую песню «Лох-Ломонд»: «…me and my true love shall never meet again…»

Во время траурной церемонии отпевания я с Виктором на руках сидела в самом первом ряду, в конце концов покойница — его мать; малыш любит музыку и во время вступления хора радостно хлопал в ладоши. Мануэль и Патрик держались позади. Гернот — к моему неудовольствию — явился с женщиной, которая была одета совсем не подобающим к случаю образом; по другую сторону от него стояла моя мама.

В теперешнее время года могилу не стоило обсаживать растениями, ее украсили еловыми ветками и белыми хризантемами, но весной я обязательно посажу здесь ландыши.

Где был похоронен Штеффен, мы не знали. Никто из его большой семьи не объявился, и никто не поинтересовался, что с Виктором; в их глазах во всех несчастьях был виноват этот кукушонок. Вероятно, и Биргит считалась у них ведьмой, которая околдовала их сына и брата и свела его с ума.

Тем временем встал вопрос, что делать с домом Тухеров — то ли продать со всей обстановкой и оборудованием, то ли сдавать внаем. Виктор в ЗАГСе был записан как общий ребенок супружеской пары Тухер и тем самым являлся единственным наследником; в банке на счету Биргит тоже было кое-что отложено. Когда все проблемы окончательно урегулируются, принц Виктор Август будет, пожалуй, побогаче нас всех.

Если Патрик разведется, я с радостью выйду за него замуж. Мой возлюбленный думает о втором браке скорее с практической точки зрения: если это положительно повлияет на усыновление, он готов жениться. Ребенок, который уже вовсю брыкается у меня в животе, — девочка. Я все еще не могу поверить своему счастью и — в виде исключения — не затеваю канители с тестом на отцовство. Патрик же день и ночь занят — в отличие от меня — выбором красивого имени. Поскольку последнее слово при выборе имен Мануэля и Леноры было за его женой, на сей раз он хочет взять реванш. Он радуется нашей будущей дочери едва ли не больше, чем я. Когда мы едем на репетицию хора и никто нас не слышит, мы поем во все горло: «Ликуйте, торжествуйте!»

К моему удивлению, жена Патрика оказалась в конечном счете великодушным человеком, готовым прийти на помощь. Хотя она чуть не грохнулась в обморок, услышав грандиозную новость, она с готовностью взяла на себя заботу о содержании внука, поскольку на Мануэля рассчитывать не приходится. В скором времени она приедет в гости, возможно, мы даже запряжем ее в качестве бебиситтера, поскольку в кои-то веки я хотела бы провести с Патриком отпуск и отдохнуть. Меня бы устроила даже одна неделя в отеле санаторного типа.

Не знаю точно, как можно обозначить наше семейство — то ли кукушкиным гнездом, то ли лоскутным одеялом. Три поколения живут на Шеффельштрассе под одной крышей — отец Патрик, сын Мануэль, внук Виктор. Когда весной сюда добавится и наша маленькая дочка, она будет теткой Виктора. Если смотреть со стороны, отношения у нас непонятные. Но мне безразлично, что могут подумать люди, поскольку сама я так довольна, а главное — так занята, что больше не притрагиваюсь к судоку.

В саду Патрик посадил сто луковиц розовых гиацинтов, которые вместе с уже имеющимися тюльпанами должны зацвести к рождению нашего ребенка. При мысли об этом великолепии мне в голову приходят строчки из стихотворения Рикарды Хух:

Настанет весна, стает снежный покров, И мир превратится в море цветов. Но есть в моем сердце местечко одно, Которое не расцветает давно.

ИНГРИД НОЛЛЬ называют немецкой Агатой Кристи, ее книгами зачитываются во всем мире, критики почитают за честь написать об очередном ее романе.

В чем секрет успеха? Все просто и сложно одновременно. Тонкий юмор, закрученный сюжет и — абсолютная оригинальность. «Книги Ингрид Нолль непросто отнести к какому-то определенному жанру, несмотря на то что они имеют обманчивое сходство со многими современными направлениями. Ее территория — это незанятое пространство между детективом и семейной драмой, между женским романом и домашним хоррором», — заметил журнал Der Spiegel, и с этим утверждением нельзя не согласиться.

ИНГРИД НОЛЛЬ

Придя домой в неурочный час, Аня застала мужа с другой женщиной. С тех пор жизнь ее превратилась… Нет, не в ад, как можно было бы подумать. Конечно, боль, обиду, разочарование, горечь предательства — словом, все, что положено испытать в такой ситуации, она пережила. Но жизнь ее теперь превратилась в квест. День и ночь она ломает голову над вопросом, кто же разрушил ее семейное счастье. Одно предположение сменяет другое. Конечно, благоразумно было бы этими предположениями ни с кем не делиться, особенно с мужем разлучницы. Но разве в такой ситуации можно сохранить благоразумие, тем более что разлучница — бывшая подруга, которая к тому же беременна!