Двадцать кубов счастья - Дамер Кит Страница 54

Когда мне официально заявили о положительном решении и после разговора с доктором я вышел из центра, сердце мое сжалось. Мир изменился! Я не торопясь шел к остановке, и мысли, волной хаоса, носились в голове. Неужели получилось, думал я, неужели теперь есть реальная возможность все исправить?! Только спустя несколько дней мне удалось прийти в себя. Размышления не давали покоя. Я рассуждал о будущем, о том, как буду жить дальше, о том, как смогу перенести терапию. Ред часто рассказывал, что из-за побочных эффектов человеку может снести крышу, что на этот шаг даже не всякий готов пойти. Многие увольняются с работы, полностью меняют образ жизни, начиная с окружения и заканчивая местом жительства. Я понимал, что теперь все будет по-другому, и меня это пугало. Что со мной сделает терапия? Смогу ли я справиться?

Пегинтрон в комбинации с рибавирином, по сути, составляли дьявольский коктейль, который боролся не только с вирусом. Сыворотка жизни овладевала всем организмом и точечно била по всем системам жизнеобеспечения, превращая свою жертву в фарш. Это не объяснить словами.

Еще до того, как мне выдали первую партию медикаментов, я часами сидел в интернете и изучал отзывы. Мне было интересно все: форумы, тематические сайты, рекомендации носителей вируса, их жен, мужей, детей, друзей и других людей, ставших свидетелями побочек и самого процесса излечения. Кто бы ни вещал в сети о комбинированной терапии – все единогласно призывали родных и близких быть рядом, потому что в одиночку справиться сложно. Многие писали, что это подобно самоубийству. А я был один! По сути, в тот период у меня не было поддержки и помощи. В интернете писали, что нельзя оставлять человека ни при каких обстоятельствах! Это может привести к фатальному исходу. Тогда я решил, что публика нагоняет и преувеличивает, поэтому, избавившись от паники и переживаний, стал ожидать выдачи лекарств. Прошло еще какое-то время, и снова звонок.

Меня пригласили в клинику, где я состоял на учете у инфекциониста. Там же, впервые, увиделся с медсестрой, которая выдавала медикаменты, пока самого доктора не было. Последний свалил из-за маленькой зарплаты. Смущенно озираясь, словно прокаженный и виновный во всех грехах мира, я зашел в кабинет.

– Добрый день! Мне звонили, я за лекарствами.

– О! Вы – Спартак? Да-да, проходите. Меня зовут Лика. Я вас ждала сегодня, – с улыбкой приветствовала меня медсестра в белом халате. – Я как раз все приготовила для вас.

Девушка была не намного старше меня. Опрятная и позитивная, она располагала к себе, была дружелюбной, искренней и доброй. Все это я узнаю потом, когда познакомлюсь с ней поближе. Лику нисколько не волновал мой гепс. Она не испытывала неприязни и относилась ко мне, как к обычному человеку. Мы как-то разговорились и пришли к общему мнению, что в основном заболевают «нечистоплотные» наркоманы. Такова статистика. Тогда я соврал ей, что подцепил гадость от бритвы едва знакомого приятеля, у которого остался на ночь после бурной вечеринки. Почему-то мне было стыдно говорить правду. Я боялся ее осуждающего взгляда, предвзятого и негативного отношения. Но как я заблуждался! Лика считала, что не ей судить о поступках, которые приводят к таким последствиям. Неважно, была это игла, бритва или что-то другое. Свою задачу она видела в том, чтобы максимально помочь всем в рамках своей деятельности. Беспристрастно и без выяснений.

И вот, наконец, я получаю комплект лекарств, состоящий из нескольких упаковок рибавирина в капсулах и четырех сложных устройств – шприц-ручек с жидкостью пегинтрона, который вводился в живот, как при диабете. Ощущение было, словно сорвал джек-пот! Чума, к этому моменту, жила в моем организме уже около семи лет. За это время я познакомился со многими людьми и завел новых друзей, но не всем мог рассказать о своем статусе. Возможно, не стоило скрывать, и нужно было дать человеку возможность решить для себя, готов ли он принять эту данность или нет? Но я не всегда мог раскрыться: страх, что человек отвернется после этой новости, всегда останавливал меня. Я был осторожен, если говорить про гигиену, и был уверен, что знать следует не всем. Но Лика изменила мой взгляд на многие вещи. Она часто свободно и открыто шутила со мной, разговаривала, что-то рассказывала. Мне ещё долго пришлось привыкать к такому отношению.

Я не всегда верю словам и даже поступкам. Но глаза никогда не обманывают. А в ее глазах не было притворства. Правда, одно время я думал, что она намеренно так ведет себя со мной – что-то вроде психологической разрядки, создание благоприятной доверительной атмосферы, избавление от внутреннего дискомфорта и поддержка баланса в общении. Лика потом долго смеялась, когда я признался ей в своих подозрениях. Мне было приятно ее общество.

Я дома. Армия убийц лежит на столе. Собираясь сделать первый заход (так я называл инъекцию), я рассматривал шприц-ручку и не мог разобраться. В одну коробку пегинтрона входило заумное устройство (шприц-ручка) с установленным внутри пузырьком сыворотки и одноразовая игла-наконечник. Все это нужно было собрать и установить регулятор на определенные цифры. Сам регулятор красовался рядом с наконечником (сверху) в виде барабанчика, как у радиоприемников.

Недоумение сменилось нерешительностью, и потребность в помощи привела меня в дом Родиона, который уже закончил свою терапию. Но и это не помогло: Ред сам разглядывал сверхъестественный прибор с интересом. Для терапии выдавались два основных лекарственных средства: вышеупомянутый пигентрон и другой препарат – пегасис, который, в свое время, и выписывали Реду. Пегасис отличался тем, что вводился обычным шприцем-тюбиком, подобно уколу инсулинкой. В конце концов, разобравшись и поборов страх, под бдительные наставления моего друга я все-таки сделаю первый укол. Именно этот вечер я описал в своем дневнике. В тот день, по сути, и началась моя борьба за жизнь. В течение шести месяцев мне предстояло проходить уроки исцеления.

Раз в месяц я ходил в клинику и забирал по четыре упаковки пегинтрона, который колол в живот раз в неделю, и несколько коробок рибавирина, который принимал по две капсулы три раза в день. Маленький пакет, куда я складывал подарок от бога стоимостью в шестьдесят тысяч рублей, был для меня кладом. Его содержимое аккуратно размещалось в моем холодильнике.

Сейчас, возможно, будет не совсем приятно, поскольку дальнейшее изложение деталей связано с психологическим фоном лечения. Короче, про ужасы, с которыми мне, все же, пришлось столкнуться.

В первые два-три месяца терапии мое физическое состояние постепенно начало съедать меня и буквально выворачивать. Я мало ел и, буквально, заставлял себя каждый день проглатывать хоть что-то. В итоге я похудел на десять килограмм и выглядел как умирающий больной человек, как мешок костей с натянутой кожей. Каждое утро начиналось с горячего душа, длившегося по пятнадцать минут. Я постоянно мерз, из-за чего был вынужден носить по несколько слоев одежды. Жировая масса, которой и до этого практически не было, попросту сгорела из-за терапии. И если вначале я делал инъекции, оттягивая кожу на животе, то после, оттягивать было нечего, и я часто попадал иглой в мышечные ткани, отчего боль была еще невыносимее.

Но вернемся к психологическому фону. На третий месяц начались страхи, переживания и душевные муки. Возник целый поток неконтролируемых инертных мыслей и образов: мысли о смерти и о бессмысленности своего существования, угрызения совести. Страшнее всего было видеть те картинки, что создавались моей фантазией, которая напрочь съехала с катушек: пнуть коляску с ребенком под машину, воткнуть кому-нибудь нож в ребро, ударить брата или мать, отрубить себе руку или пальцы. Господи! Когда эти мысли и образы посещали меня, хотелось покончить с собой. Я часто сидел дома один и плакал как мальчишка от того, что не мог остановить этот ужас, эти кадры, которые проносились у меня в голове. Тогда я постоянно повторял себе, что это всего лишь побочка, всего лишь терапия, «я знаю, знаю, это временно… нужно только терпение… все будет хорошо…». Пигентрон, который я принимал тогда, отличается от пегасиса своими побочными эффектами. У пегасиса все проходит гораздо мягче.