Дорога-Мандала - Масако Бандо Страница 53

Рэнтаро болтал, шагая по разбитой дороге. Раз заговорив, он уже не мог остановиться — воспоминания оживали одно за другим. Асафуми казалось, что он снова стал ребёнком. Но это был связный рассказ, а не бесконечно прокручиваемая плёнка. Не в чайной комнате дедова дома, а на этой горной дороге под палящими лучами жаркого солнца ему довелось услышать рассказы деда. Асафуми так погрузился в истории Рэнтаро, что перестал замечать боль от впивавшихся в босые ноги мелких камней.

— В те времена японцы жили во многих городах Малайи. Я складировал лекарства в домах японцев и продавал их оптом в китайские аптеки. Я торговал лекарствами вразнос и среди малайцев. Поначалу со мной ходил переводчик-малаец, а когда я выучился малайскому языку, я стал ходить один.

Похоже, Рэнтаро стало жарко, и он снял свой покошённый форменный пиджак. Под ним оказалось застиранное просвечивавшее нижнее бельё. Рэнтаро вдруг протянул свою одежду Асафуми: «Наденешь?» Но Асафуми тоже было жарко, и он обливался потом. К тому же, надень он пиджак, низ-то всё равно останется неприкрытым. Отрицательно покачав головой, он спросил: «Сколько лет вы пробыли в Малайе?» Повязав пиджак на поясе, Рэнтаро ответил:

— В первый раз три года. Я уже выучился говорить по-малайски и привык к тамошней жизни, когда меня призвали в армию. Я вернулся в Японию и отправился в Сибирь. Когда, отслужив в Сибири, я вернулся в Японию, встал вопрос о женитьбе, и я женился на девушке, которую нашли для меня родители. Поэтому я уже не мог отправиться в Малайю. Вместе с отцом и старшим братом мы продавали лекарства в Японии. А когда мне было около тридцати, случился маньчжурский инцидент, в Сингапуре антияпонски настроенные китайские мятежники вдребезги разнесли аптеку Тамии.

По просьбе Тамии я снова отправился в Малайю, чтобы помочь ему восстановить дело. Так и вышло, что я стал ездить в Малайю примерно раз в году. В аптеку Тамии я привозил японские лекарства, а на обратном пути вёз лекарственное сырьё.

— Вы ездили туда раз в год? — изумлённо спросил Асафуми.

В то время на дорогу уходил месяц плавания на корабле. Раз в году совершать такое дальнее путешествие можно было только при большом желании. Рэнтаро, гордо вышагивая с деревянной дубинкой на плече, кивнул.

— В ту пору чем больше было разъездов, тем больше заработок. В магазине у Тамии дела шли успешно, он построил фармацевтическую фабрику и приступил к производству лекарств. А я как раз составлял для него фармакологические описания на малайском языке.

— Понятно, — сказал Асафуми.

— Тогда работа в Малайе ещё только налаживалась. И Корейский полуостров, и Тайвань были японскими владениями, Маньчжоу-го [58]тоже считалось наполовину японским владением. И мы осуществляли масштабный экспорт тоямских лекарств для живших там японцев, корейцев и тайваньцев, налаживали фабричное производство. Создавали фармакологические описания лекарств на местных языках. Что ни говори, а в те времена продвижение в Азию было государственной политикой, и государство оказывало всяческую поддержку. Поэтому дело Тамии процветало, и где-то после начала японокитайской войны он попросил меня открыть филиал в Кота-Бару и отправиться туда. Это была интересная работа, и я решил взяться за неё.

— Но ведь у всех вас были семьи в Тояме.

Асафуми вспомнились отец, дядя Асацугу, тётя Тано.

Но Рэнтаро как ни в чём ни бывало ответил:

— Работа торговца лекарствами такова, что две трети года его не бывает дома. Какая разница, в Японии он или за границей? К тому же я выполнял свой высший моральный долг, помогая государству.

— Что вы имеете в виду?

Асафуми недоумевал, какая может быть связь между торговлей лекарствами и государственной политикой.

Рэнтаро удивлённо заморгал, а потом горько усмехнулся:

— Война уже проиграна, поэтому это уже не секрет. Когда мы собирались открыть филиал в Кота-Бару, в магазин Тамии пришли контрразведчики и предложили нам сотрудничество. Речь шла об агентурной информации и о сотрудничестве в деле умиротворения населения. Ну, поскольку просьба государства равнозначна приказу, Тамии пришлось согласиться.

Асафуми впервые слышал, что пребывание Рэнтаро в Малайе было связано с государственной политикой. Заметив, что Асафуми слушает его с большим интересом, Рэнтаро увлёкся и продолжил.

— Я передавал разговоры, услышанные во время странствий по деревням, помогал распространению прояпонских настроений, раздавая лекарства от малярии и чесотки. Тем временем японские войска, высадившись в Кота-Бару, спустились южнее и захватили Сингапур. Офицеры японской армии, оккупировавшей Кота-Бару, приходили ко мне и собирали различную информацию.

— Значит, вы сотрудничали с японской армией.

Со смешанными чувствами Асафуми слушал деда, оказавшегося соучастником захватнической войны. Рэнтаро удовлетворённо кивнул:

— Во время войны я, как гражданин, выполнял свой долг.