Vremena goda - Борис Акунин Страница 52

Снова улыбка, похожая на воспоминание о смехе, раздвигает тонкие, почти бесцветные губы.

– Амурская Калифорния являла собою мир, каким он был бы, если бы на земле жили только мужчины без женщин: в одно и то же время очень страшный и очень смешной, как будто дети устроили свою жизнь без взрослых, договорились между собой жить по собственным правилам, и получилась вольница с некоторым количеством строгих запретов, как это бывает у детей – почему-то вдруг ни в коем случае нельзя делать какие-то вещи под страхом наказания, и наказания все ужасные, ведь дети существа жестокие. Дети любят яркие безделушки, громкие названия, непритязательные зрелища, любят объедаться лакомствами до расстройства желудка, играть в цветные стеклышки и фантики – было всё это и на Желтуге: главная улица пышно называлась Миллионная, хоть состояла из грубо сколоченных изб и фанз-времянок, где вместо стекол была промасленная бумага; постоялые дворы все назывались «отелями», и на каждом клоповнике красовалась вывеска «Марсель», «Калифорния», «Тайга», а еще было казино «Монте-Карло», где играл выписанный с запада оркестр и бородатые старатели кружились парами под венские вальсы, а еще там был цирк с фокусниками, акробатами и жонглерами, даже зверинец с диковинными животными, которых распорядился доставить чуть ли не из Америки один новоиспеченный миллионер, и там я впервые узнал льва, тигра, слона…

– Постойте, но как вы могли всё это видеть? – (встрепенулась глупая Сандра, вообразив, что поймала рассказчика на противоречии.) – Вот всё это: дома, вывески, зверей? Вы же были слепым?

– Я не говорил, что я это видел, я всё это обослышал, а кое-что мне объясняли товарищи, среди которых я жил, и я, например, знаю по собственным ощущениям, что лев тяжелый, бесстрашный, лениво-медлительный со стальной пружиной внутри и еще такой… не сумею хорошо объяснить… безразличный, а от людей я знаю, что он грязно-желтый и на голове у него длинная шерсть, как распущенные волосы.

Вспыхнувшее было подозрение исчезает, я хочу слушать дальше.

– Ночевал я на прииске, среди людей, с которыми пришел на Мохэ, это всё были китайцы, мы жили в одном из пяти «штатов», который весь был китайским, русские нас звали «манзами» и дразнили за косу «девками», но это были храбрые и сильные мужчины, охотники за пантами и соболем, искатели женьшеня, беглые солдаты – всякие люди, в том числе и плохие, однако меня никто не обижал, а наоборот, почитали и хорошо кормили, потому что я мог вылечить больного или облегчить страдания раненого, я тогда уже кое-что умел, а жил я при лавке, торгующей тигровым жиром для заживления ран, тигриной желчью для храбрости и порошком из костей тигра – тоже для храбрости, но весь день я бродил по тайге – искал то, что нужно было найти, и, знаешь, Маленькая Тигрица, вскоре я обнаружил, что слепому в тайге гораздо удобнее и безопаснее, чем, скажем, в большом городе, потому что лес гораздо предсказуемее и яснее, все таящиеся в нем угрозы человеку опытному не страшны, особенно если он может обослышать масть, а со временем я начал ходить по тайге ночью, и тогда стало совсем легко, ведь дневной свет мне не был нужен, и в темноте любой разбойник (а разбойников вокруг приисков было много) ничего не видит.

– Так что же вы искали в тайге? – спрашиваю я. (Ну наконец-то!) – Тоже золото?

– Нет, золото я не искал, но я повсюду на него натыкался, потому что его там было много, причем, если в реке и по ее берегам преобладал золотой песок, то в тайге я несколько раз натыкался на россыпи самородков, они лежали совсем близко к поверхности, и я чувствовал эти места, потому что, хоть золото и неживое, но масть у него очень сильная, такая сильная, что ее обослышишь издалека, и это иногда мне очень мешало, ибо забивало масть вещи, которую мне нужно было найти, поэтому я начал убирать самые крупные самородки из этих скоплений, чтоб они меня не сбивали, и я складывал их в яму на берегу речки, и через несколько месяцев их там накопилось много, а найти мой тайник никто не смог бы, поэтому золото наверняка и сейчас там.

Всё, теперь я знаю главное: золото – не выдумка, оно существует на самом деле. Или существовало сорок с лишним лет назад… Мало ли что могло с ним случиться? Меня распирает от вопросов, но я уже поняла, что задавать их нужно осторожно, спрашивать только про самое существенное, иначе увязнешь в многоречивом ответе. Сначала – про непонятное.

– Почему же вы не унесли золото с собой?

Иван Иванович жмурится – вспомнил что-то приятное.

– Зимой, когда многие старатели перебрались на русский берег ждать весны и прогуливать золото, пришло известие, что цзяньцзюнь послал из Цицикара на Мохэ большое войско и всех подданных империи ждет смертная казнь, поэтому одни люди начали разбегаться, а другие, наоборот, кинулись мыть золото на опустевших участках, и таких было много, я же стал искать то, что требовалось найти, и днем, и ночью, я научился ходить на лыжах, спать в снегу, я уже знал, в каком углу тайги масть обослышится сильнее, и с каждым днем сужал круг, и в конце концов мне повезло: я нашел то, что искал, всего за день до того, как на Мохэ пришли каратели. Они пришли, а я ушел – на русскую сторону, потому что, если б я остался в Китае, мне отрубили бы голову, как всем остальным китайцам и маньчжурам, которых поймали, русским же и прочим иностранцам солдаты дали уйти за Амур. Ты спросила, почему я не взял с собой золото? Потому что по всей тайге нас подстерегали лихие люди – китайцы-хунхузы и русские-варнаки – нападали на бегущих с Желтуги, грабили их и убивали, и мало кому из старателей удалось вынести с собой добытое, а со слепого что возьмешь? Несколько раз обшарили да отпустили, а главное мое сокровище их не заинтересовало, потому что они искали только золото, и благодаря этому я остался жив, ушел в Россию, выучил русский язык и много лет прожил среди русских, потому что привык к ним, и хоть я иногда ездил странствовать по миру и подолгу жил в других краях, я всегда возвращался в Россию, а когда русские построили в Маньчжурии свой город, я стал жить здесь, где обе мои родины слились вместе.

– А вдруг все-таки ваш тайник обнаружен и золото украдено?

(Поразительно, она опять пропустила мимо ушей самое главное!)

– Это было бы плохо. Очень плохо, – с непривычной лаконичностью отвечает Иван Иванович, его лицо будто застывает.

– Но если золото пропало, мы зря потратим время! Давид погибнет! – вскрикиваю я.

Он тихо и опять очень коротко роняет:

– Не в золоте дело. Золото я тебе найду другое, его там много.

(Даже теперь я ничего не поняла, а ведь считала себя умной.)

– Ну да, конечно… – бормочу я упавшим голосом.

Мысли мои сумбурны и тревожны. Хуже то, что и лицо Ивана Ивановича, всегда безмятежное, тоже мрачно.

* * *

Только после рассказа Ивана Ивановича я узнала, куда именно мы направляемся. Накануне он лишь велел мне взять два билета до станции Якеши и продиктовал список вещей, которые понадобятся в дороге. Перечень был странен, но я безропотно всё исполнила. Хоть встреча с обитателем трущоб произвела на меня не слишком обнадеживающее впечатление, никакого другого шанса спасти Давида я не видела. Броситься хоть на край света, с кем угодно, только не сидеть без дела, не сходить с ума от беспомощности!