Татуированные души - Аврора Гитри Страница 47

Октябрь 1984 года

Хлопает дверь. Я открываю глаза, и меня наполняет боль. Еще темно. Тьям с братом погасили свет и ушли. Знакомое рычание мотоцикла слышится с сои, оно удаляется и в конце концов смолкает. Я пытаюсь подняться, опираюсь на правую руку, чтобы оторвать от пола покрытый кровоподтеками живот. Но едва я переношу вес тела на запястье, как мышцы отказываются мне служить.

Металлический вкус во рту и судороги, сводящие челюсть, свидетельствуют о том, что брат не пощадил и лицо. Я до сих пор чувствую, как его нога врезается мне в живот. Каждый вдох дается мне с трудом. А выдох вызывает практически невыносимые страдания.

Какое-то время я лежу, пытаясь справиться с болью.

Через полчаса мне удается перевернуться на спину и таким образом приблизиться к столу. Я вижу бутылку виски, торжественно стоящую на подносе, словно трофей. Она пуста.

Двое пьяниц отказались от борьбы с безжизненным телом и отпраздновали мой обморок возлиянием. А когда опустошили бутылку, явно слишком маленькую, чтобы утолить жажду двух таких молодцов, решили продолжить пить в другом месте и покинули мой проклятый остов.

Из чего я делаю вывод, что, скорее всего, не вернутся они долго.

И я с облегчением пытаюсь подняться еще раз. Левая нога почти не держит меня. Уж не сломана ли она? Я дышу со свистом. Я чувствую, что кожа на скулах распухла и надулась, ощущаю тяжесть правого века, оно приподнимается с трудом.

Завтра утром мне придется показать свое изуродованное лицо Джонсу, и я уже не могу надеяться на то, что меня утешит аромат, что обо мне позаботится нежная, словно птичье крылышко, рука, потому что Нет больше не придет.

Сначала я думаю, что не пойду туда. Я растянусь на матрасе, я подожду, пока боль успокоится, я буду молиться, чтобы брат не осыпал меня новыми ударами. И я тащусь в комнату, согнувшись, волоча по полу правую ногу. Дойдя до порога, я останавливаюсь. Я вспоминаю Тьяма и его ядовитые слова, еще более злые, чем брань брата, его страшные электризующие прикосновения. Я могу вынести безумие родного человека. Я начинаю привыкать к его проявлениям. Но грузное тело его собутыльника, могучий тигр на спине, его оскорбления меня просто парализовали. Если хищник объединится с драконом, поселившимся в глазах брата, если, вернувшись, они накинутся на меня вместе… я не выживу.

Я решаю не ложиться спать немедленно, а пойти облить тело холодной водой, немного расслабить его перед завтрашним днем. Сняв влажные майку и брюки, я накидываю саронг. Я спускаюсь по лестнице с удвоенной осторожностью, оберегая правую ногу. Я вздрагиваю, столкнувшись на пустыре с крысой величиной с кролика. Ночью вся нечисть выползает наружу. Вот и рядом с краном копошится армия тараканов. Я кладу покрытую пятнами одежду на край стены и поднимаю с земли шланг. Поворачиваю ручку. Вода медленно течет под сваи, превращая ползучих насекомых в смешные маленькие буйки.

Я направляю струю на ноги. От холода сводит мышцы. Ребра впиваются мне в легкие, у меня вырывается стон. В первые минуты душ кажется настоящей пыткой. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание, преодолевая боль. Потом тело привыкает к холоду. Я начинаю вновь дышать в тот момент, когда открываю глаза.

Взгляд машинально падает на соседнюю лачугу. Я замираю и прислушиваюсь, надеясь различить скрип половицы или сотрясающий стены болезненный кашель. Но ничего не слышу.

Я беру одежду и нахожу сухое место под сваями, чтобы переодеться. Причудливые позы, которые я должен придавать своему телу, чтобы стащить с него саронг и натянуть майку с брюками, исторгают из него стон. Можно было бы подвергнуть его этому наказанию и завтра. Но мне обязательно нужно зайти к колдунье и удостовериться в том, что она хорошо себя чувствует. Пари держу, что она ничего не ела, что по-прежнему лежит, распростершись на матрасе, затерявшись где-то на полпути от сна к агонии.

Одевшись и отдышавшись после мучительных усилий, я пересекаю пустырь, таща за собой свою мертвую ногу. Вскоре я замечаю, что меня преследуют жуткие местные бродячие собаки, они явно ждут, когда я оступлюсь, чтобы наброситься на меня. Ночью они собираются в стаи и шатаются по пустынным сои. Они голодны, они обнюхивают переполненные мусорные баки, выслеживают умирающих на улицах нищих. Я боюсь их огромных клыков. Особенно в такие дни, как сегодня, когда убежать от них я не могу.

Я подхожу к лестнице дома колдуньи, и мои преследователи, ворча, отстают. Они разочарованы тем, что добыча так быстро вырвалась из их лап. Я с облегчением поднимаюсь по покосившимся ступеням и останавливаюсь перед дверью. Из дома доносятся странные звуки. Монотонное, зачаровывающее пение. Какой-то мужской голос призывает разум к отдыху, к медитации.

Повернуть обратно и отвергнуть его приглашение? Или постучаться в дверь и прервать молитву? Я продолжаю колебаться, когда слышу еще один звук, что-то словно катится по полу и прерывает священную песню. Затем до меня доносятся шуршание ткани и стук неторопливых, спокойных шагов.