Год крысы - Павел Верещагин Страница 47

Мужчина кивнул — это он понял и без нее. Но вместо того, чтобы заговорить и объяснить, что значили тогдашние его слова, он вдруг как будто забыл о Ксюше и еще глубже погрузился в задумчивость.

Больше минуты сбитая с толку Ксюша стояла перед окаменевшим мужчиной и ждала, когда тот соизволит о ней вспомнить. Но он и не думал обращать на Ксюшу внимание.

Наконец Ксюша потеряла терпение.

— Эй! Вы что, обо мне забыли?

Мужчина как будто сделал над собой усилие и из заоблачной дали вернулся на землю.

— Я никак не могу понять, что вы там делали, — проговорил он. — Ты и тот молодой человек…

Ксюша удивилась — хорошенькая у этого типа манера вести разговор. То молчит целую вечность, то вдруг начинает говорить ни с того, ни с сего, с полуслова.

— Где — там? — уточнила она.

— Среди безумцев, покупавших порошок.

Ксюша еще больше удивилась и почувствовала, что ей не нравится начало разговора.

— Почему безумцев? — спросила она.

Мужчина посмотрел на нее снизу вверх и не посчитал нужным отвечать.

— Зачем им порошок? — строго спросил он.

— Они хотят его переработать… — сказала Ксюша и осеклась.

— И продать в три раза дороже? — закончил за нее мужчина.

— Не в три, а в два, — сказала Ксюша и в очередной раз подумала, что этот мужчина — очень и очень странный.

— Вот видишь! — сказал мужчина, уставился куда-то вдаль и опять погрузился в глубокое раздумье.

На этот раз Ксюша не стала ждать пять минут, а сразу вернула собеседника к действительности:

— Вы думаете, у них ничего не получится?

Мужчина строго посмотрел ей в лицо.

— Не получится, — сказал он.

— Почему?

— Потому что алчность — это вечная беда человечества… Она всегда приводит к несчастью…

— Это я уже слышала, — сказала Ксюша, чувствуя, что начинает терять терпение.

Этот мужчина разговаривает с ней так, будто она не может сообщить ему ничего интересного. Будто он заранее знает все, что она может сказать, и ему это уже не интересно.

Но Ксюша постаралась справиться с собой. Решив, что с незнакомцем нужно разговаривать осторожно и вообще запастись терпением.

— Так что вы делали среди тех людей? — спросил мужчина. — Тоже покупали порошок?

— Да. То есть мой друг покупал…

— А зачем ему порошок? Он тоже хочет получить в два раза больше денег?

Ксюша покраснела.

— Ему не нужны деньги. Он… Это он не для себя…

— А для кого?

Ксюша с достоинством тряхнула головой:

— Для меня.

Во взгляде незнакомца, направленном на Ксюшу, впервые мелькнул интерес. Как будто в Ксюшиной истории открылись новые страницы, которые делали ее случай намного более любопытным для науки.

— Дело в том, что моя бабушка… — начала объяснять Ксюша. — Она…

Мужчина коротко кивнул.

— Она болеет и для лечения нужны деньги, — закончил он за Ксюшу. И не стал слушать дальше. Будто ему опять все стало ясно.

Странное дело, в том, как он говорил, в выражении его лица, в горящих глазах, во всем облике было, с одной стороны, что-то непонятное и загадочное, а с другой, — что-то уверенное и убедительное, так что Ксюша чувствовала: этот человек знает, что говорит, ей нужно ловить каждое его слово и не возражать.

Мужчина опять погрузился в глубокую задумчивость, и Ксюша попробовала осторожно вернуть его к действительности.

— Так вы считаете, что у них ничего не получится?

— Не получится.

Ксюша подождала, не продолжит он ли он сам, а потом спросила:

— И что же делать?

Мужчина сурово поджал губы.

Он, прищурившись, смотрел куда-то вдаль, на деревья, на покрытую кувшинками поверхность пруда за ними, на серебристые листья ив на том берегу… Причем, как показалось Ксюше, он думал вовсе не о ней и не о Матросове. Он думал о чем-то большом, может быть, о причинах и следствиях, лежащих в основе этого мира, а может быть, об устройстве вселенной…

Ксюша принялась терпеливо ждать. Мужчина пребывал в задумчивости долго. Ксюша успела заскучать и начала переминаться с ноги на ногу, когда незнакомец опять ожил.

— Людей, одержимых алчностью, невозможно остановить словами! — Он посмотрел на нее сурово. — Их может остановить только катастрофа.

Ксюша, не отрываясь, смотрела на его плотно сжатые губы.

— Впрочем, — добавил мужчина. — Тут дело не в алчности… Алчность — это полбеды… — он опять умолк.

— А в чем дело?

— Тут дело в чем-то большем… Я чувствую…

Ксюша удивленно подняла брови.

— Беда в том, что вмешиваться в такие дела нужно крайне осторожно, — сказал он. — Потому что любое действие рождает противодействие. И неосмотрительное вмешательство может нарушить сложившийся баланс и сделать только хуже.

Его слова были туманны, но Ксюше на всякий случай кивнула головой.

— Но ведь вы обещали помочь…

— Да, — мужчина нахмурился.

Он в последний раз прикинул что-то в уме и принял, наконец, решение. Поднявшись со скамьи, он сверху вниз посмотрел на Ксюшу:

— Ты говоришь, это он для тебя?

— Да.

— Точно?

— Да. У меня бабушка болеет.

— А что с ней?

— Она теряет память…

Мужчина кивнул. Он так и думал.

— Я дам тебе Лолиту!

— Кого?! — удивилась Ксюша.

Но мужчина уже был погружен в новые соображения и не посчитал нужным ничего объяснять.

— Пойдем! — сказал он, развернулся и широко зашагал по аллее.

Ксюша торопливо поднялась и поспешила за ним.

* * *

Пройдя немного по главной аллее в противоположную от входа сторону, незнакомец и Ксюша свернули на боковую дорожку, обогнули разросшиеся на полгектара заросли бузины, вышли из парка через калитку, перешли по мостику пованивающий гнилью канал и по его берегу начали углубляться в какие-то совсем заброшенные богом места — пустыри, покрытые чертополохом, громоздящиеся отвалы строительного мусора, заброшенные стоянки яхт, на которых стояли хибары с заколоченными фанерой окнами.

Ксюша, которую с каждой минутой охватывало все большее смущение, едва поспевала за длинным плащом. Чтобы держаться на разумном расстоянии, ей то и дело приходилось переходить со спортивного шага на бодрую трусцу. Она успела запыхаться и раскраснелась.