Револьвер для сержанта Пеппера - Алексей Парло Страница 43

— Сложилось?

— В общем, нет. Так, по мелочи…

— Значит, нет проблем. Тем более, что, как я понимаю, ты не один такой… вуайерист, — усмехнулся Шура, вспомнив разговоры с Джоном и Сержантом. — И другие, в отличие от тебя, извинения не просили.

— Это их дело, — мягко сказал Ринго. — Я отвечаю за себя.

— Хорошо. Извинения приняты.

— Так чего же ты от меня хочешь? Совета? Разъяснений?

— Не знаю… Наверное, и того, и другого, — Шура пожал плечами.

— Пожалуй, всё-таки нужно выпить, — Старр встал с кресла и подошёл к барной стойке, стоявшей у дальней стены. — Ты что предпочитаешь?

— Водчонку.

— Водку? Не знаю, найду ли. Так, виски… виски… джин… а, вот! Граппа!

— А просто водки нет? — Шура не то, чтобы не любил граппу, он её просто никогда не пробовал. Читал где-то о том, что так называется виноградная водка, но вкусить не довелось. Да и откуда в Советском Союзе граппа? И кому она нужна? Пшеничной-то полным-полно!

— Может и есть где… — ответил Ринго задумчиво, продолжая рыться на полках. — Даже наверняка есть. Должен же был хоть кто-нибудь подарить… Ага! Нашёл!

Он торжествующе поднял над головой бутылку «Столичной» и победно взвизгнул. Снял с полки два коньячных фужера и направился к Шуре.

— Сейчас выпьем!

— Стой, стой! Притормози! — протестующе завопил Шура. — Это тебе не вискарь ваш тянуть. Тут нужен серьёзный подход.

— Что-что? Как это? — непонимающе протянул Старр.

— Пить водку — это не просто некий моментальный акт, — менторским тоном начал вещать Шура. — Это Процесс, нет… Действо! И к нему нужно соответствующим образом подготовиться.

— Вот, блин! — расстроился Ринго. — Хотел выпить по-быстрому, а попал на какую-то чайную церемонию. Только с водкой вместо чая!

— Да ничего сложного тут нет. Я научу! — вдохновленно сказал Шура, предвкушая. — Закуска нужна. Водку без закуски не пьют.

Он открыл холодильник и начал шарить по полкам. Ну, что вам сказать? Это был очень большой и очень наполненный холодильник. Но он был английским. То есть, он был, наверное, японским, но принадлежал всё же англичанину. Так что времени на поиски нужных ингредиентов у Шуры ушло много. В конце концов он нашёл почти всё, что требовалось, но, конечно, не того качества.

Хлеб был ржаной, но в нём почему-то попадался изюм. Вместо бочковых огурцов нашлись сладковатые маринованные корнишоны. Вместо кильки родного пряного посола — норвежская сельдь, правда, уже почищенная и нарезанная. Грибочков не оказалось совсем, если не считать свежих шампиньонов. Чеснок Шура с большим трудом обнаружил в морозилке. Сало заменил беконом (что называется, за неимением гербовой пишут на простой!), плавленый сырок «Городской» — сыром бри, стаканы — маленькими рюмочками. В общем, минут через двадцать они с героическим барабанщиком уже сидели за столом. Шура привычно наполнил рюмки и после краткого предполётного инструктажа («выдохнул — выпил — закусил — вдохнул») поднял рюмку.

— Ну, со свиданьицем!..

Они выпили. Далее последовал краткий этюд на тему «Расцвет немого кинематографа», во время которого Шура с интересом наблюдал за барабанщиком. Ринго делал всё, как его только что научил Шурочка — выдохнул, выпил, закусил, вдохнул. Но глаза! Боже мой, какие выразительные были у него глаза! Гений немого кино, «комик без улыбки» Бастер Китон выломал бы себе все пальцы, с бессильной завистью глядя на ту эволюцию чувств, которую они выражали! Боль — испуг — отчаяние — смерть от удушья — удивление — абсолютное счастье! И всё это — за какие-то несколько секунд.

— Superb!.. It's… just… superb! — бормотал Ринго, жуя приготовленный Шурой сэндвич (чёрный хлеб, селёдочка, лучок, сыр и сверху — чуть-чуть горчицы), который он в порыве чувств засунул в рот целиком. — Теперь только водку! И ничего, кроме водки!

А Шура сидел и по-отечески улыбался. Приятно, что ни говори, научить человека чему-то жизненно важному!

— Ну что, по второй? — спросил он, дав отдышаться своему звёздному собутыльнику.

— Давай! — легко согласился тот…

В общем, бутылку они уговорили. Но без фанатизма. Шура, например, даже лёгкого опьянения не почувствовал. Так, сидели, выпивали, беседовали. Шурочка не следил за нитью разговора. Впервые за долгое время он просто расслабился. Он ничего не хотел, от него никто и ничего не требовал. Рядом сидел и пил водку человек, который был ему очень симпатичен. И всё это — под музыку, которую он знал и любил с детства.

«Эх, Тамарку бы сюда!» — расслабленно подумал Шура, но тут же вспомнил, где он находится и прислушался к тому, что говорил Ринго.

— … Я их всегда мирил. Не знаю, чего им не хватало! Всё у нас было — известность, слава, деньги… Девчонки проходу не давали. Гастроли, студия, семьи… Так они ещё и ругаться успевали! Они поругаются, а я потом их мири! Так всё время было, — Старр крутил в руке пустую рюмку и грустно смотрел на Шуру. — Не знаю… Я думал, ну повезло, выбились в люди, имеем всё, что только пожелать можно. Надо же уметь быть благодарными. А иначе свинство какое-то получается.

— А как это — быть благодарными? — спросил Шура. — Нет, правда, нельзя же выйти на улицу и начать всех благодарить…

— Нельзя, — согласился Ринго. — И незачем. Незачем всех благодарить.

— А кого благодарить?

— Того, кто тебе всё это дал.

— Морфея, что ли? Человека с Отрезанной Бородой?

— А его-то за что?

— Ну как… Он же вам…

— Ничего он нам! Это мы ему! Точнее, Джон с Полом. Один его придумал, а другой сюда, в Пепперлэнд притащил неизвестно зачем!

— Так кого же тогда?

— Бога, Шурочка, Бога.

— … А как? — меньше всего Шура ожидал услышать это от Ринго Старра и теперь отчаянно пытался примирить в своём сознании такие, как ему казалось, взаимоисключающие вещи как Бог и Пепперлэнд.

— Как? — переспросил Ринго. — Для начала — жить в мире со всеми. Я это всегда старался делать, но как-то неосознанно, рефлекторно. Мне всегда было физически больно, если рядом кто-то ссорился. Поэтому и бросался всех мирить. А потом, когда столько всего произошло — и распад «Битлз», и гибель Джона, да много чего в моей жизни было… Тогда уже начал над всем этим размышлять.

— Странно… Битлз и Бог. Леннон же говорил, что Битлз популярнее Христа.

— Да это он прихвастнул ради красного словца! А так он в Бога верил. Просто по-своему. Только никому это не было интересно. А вообще, его слова стали первым кирпичиком в стене, за которой мы попытались спрятаться от Бога. Не вышло… — Старр вздохнул.

Шура ясно понял, что получил от Ринго всё, за чем приходил к нему. Он ещё не мог выразить это словами, но внутри у него появилось сладкое чувство обладания, как бывало в детстве, когда просыпался утром после дня рождения и в голове, ещё полной ярких мальчишечьих снов, уже жило это чувство, и надо было вспомнить, кто и что подарил, и было так здорово!..