Смерть в Сонагачи - Рижула Дас Страница 38

Дипа сделала еще одну попытку:

— Мы можем вернуться и продолжить. Давай сейчас поужинаем, а потом навестим девочек в полицейском участке. Заодно наполним для них фляжку в чайной Маник-да.

Малини подняла на нее глаза:

— Это безнадежно, Дипа-ди. Раньше мы зарабатывали от четырех до пяти лакхов ^[52] рупий в день. После нотебанди считали удачей, если дневные депозиты достигали сорока тысяч. Мы до сих пор не оправились от шока. Помнишь, как это было в ноябре прошлого года?

Дипа кивнула. Их текущие проекты в полной мере хлебнули последствий финансовой реформы, когда пользователи наличных денег внезапно осознали, что от их банкнот столько же пользы, сколько от вчерашней газеты. Дипа не хотела поднимать эту тему, лишь заметила:

— Хотя первые два дня прошли на ура, Малини. После того как объявили нотебанди, мы попросили девушек все равно принимать запрещенные банкноты, и за два дня нам удалось заработать почти пять с половиной лакхов.

Правда, слишком поздно. Дипа помнила, что стало с той наличкой. Запрещенные банкноты на сотни лакхов теперь пылились в сундуках небольших кооперативов, подобных тому, которым управляли секс-работники, или фермерских хозяйств в сельской местности. Не все удалось обменять в ограниченные сроки. Не все удалось спасти. Банкноты в матрасах, старых носках, тщательно схороненные под фигурками идолов богов и богинь. Утаенные обиженными домохозяйками, припрятанные от отцов семейства из тех, кто слишком любит выпить и слишком часто распускает руки. Банкноты, отложенные секс-работницами, чтобы расплатиться по старым долгам с торговцами живым товаром, сутенерами, зазывалами и копами. Всего времени мира не хватит, чтобы обменять эти мятые банкноты, пропитанные по́том и страхом, даже если бы держатели наличности смогли найти банк, выстоять очередь длиною в две мили и убедить перегруженных работой несимпатичных государственных служащих проявить великодушие и снисхождение.

Индустрия стоимостью в несколько сотен миллиардов долларов, построенная на горбу женщин, девочек и трансгендеров, оказалась банкротом.

Она не сразу осознала, что Малини что-то говорит.

— …нужно что-то делать, Дипа-ди, так больше не может продолжаться. Какие уж там кредиты, у нас даже не хватает средств, чтобы женщины могли забрать свои деньги. У большинства из них заканчиваются сбережения. Некоторым уже приходится отказываться от требования использовать презервативы. Иначе клиент просто пойдет в соседнюю дверь. Все испытывают нехватку наличных.

— Сначала нам нужно подумать о девушках, имеющих долги.

Малини встала и начала расхаживать по комнате:

— Некоторым из них, таким как Сонал, пришлось снова занимать у владельцев. Некоторые девушки никогда не смогут расплатиться с долгами. Их просто снова продадут или что похуже.

Малини умолкла на мгновение и в упор посмотрела на Дипу. Та опустила глаза, поднялась с пола и подхватила свою большую пузатую сумку.

— Ты что-нибудь слышала, Дипа-ди? О… хоть что-то?

Дипа отрицательно покачала головой, избегая взгляда Малини.

Та упорствовала:

— Хозяева не получили положенных выплат, я это знаю — до меня доходят слухи. Девушки не заработали достаточно, чтобы вносить ежемесячные платежи, и эти кровопийцы, если не получат свои деньги в погашение долгов, готовы пойти на убийственные сделки или снова открыть торговлю живым товаром.

Дипа кивнула и порылась в сумке в поисках чего-то неведомого, лишь бы не встретить испытующего взгляда собеседницы.

Услышав внезапный шум снаружи, обе выбежали на веранду. Малини не стала возиться с обувью, в то время как Дипа бесполезно боролась с ремешками своих сандалий. Два полицейских фургона и три машины без опознавательных знаков мчались по узкой улочке, заставляя прохожих бросаться врассыпную.

Три женщины-констебля тащили девушек через парадную дверь «Голубого лотоса». Дипа углядела знакомые лица и изо всех сил старалась вспомнить имена. Рейды стали настолько обычным делом, что полицейские чины даже не потрудились объяснить причину своего появления. Дежурный офицер, насколько Дипа могла судить, стоял в сторонке с каменным лицом, отдав приказ собрать несовершеннолетних девочек.

Дипа заметила пухлую, имперского вида даму в ярко-розовом сари; сложив руки на груди, та наблюдала за происходящим. Это была Видья Дехеджа, одна из организаторов Нари Шакти Вахини и собеседница Дипы во время недавних телевизионных дебатов. Она повернулась к Дипе и одарила ее сардонической улыбкой, которая жалила даже на расстоянии. «Вот и все», — подумала Дипа, слегка покачав головой. Государственная машина пришла в движение, чтобы спасти других невинных в свете широко разрекламированного убийства, действуя испытанным способом — силой и осуждением. Ничего другого они не умели.

Малини беседовала с офицером, сцепив руки, слегка наклонив голову, объясняя с легкой дрожью в голосе, что Коллектив провел сканирование костей всех женщин, чтобы убедиться: несовершеннолетних среди них нет. Офицер даже не взглянул на нее, лишь рявкнул что-то. Дипа положила руку на плечи Малини. Вокруг творилась полная неразбериха. Дипа чувствовала толчки в спину, прикосновения чужих тел, слышала крики, но все это, казалось, происходило в другой вселенной, где она была всего лишь сторонним наблюдателем.

Мужчина в белой униформе направился к Дипе, оставляя за собой суровых женщин-полицейских, которые тащили особо непокорных девушек за волосы, заламывая им руки за спину. Дипа поймала себя на том, что некстати задается вопросом, откуда у этих женщин-полицейских столь глубокая и непреходящая ненависть к тем, кого они никогда не встречали. Можно ли объяснить это географией, родовыми травмами или обстоятельствами? Дипа сталкивалась со многими видами ненависти, но ничто, по ее мнению, не могло сравниться с той ненавистью, какую респектабельные женщины среднего класса питали к проституткам.

Полицейский, проигнорировав Малини, обратился к Дипе:

— Так вот, мадам, мы делаем то, о чем вы все нас просили. Спасаем этих бедных детей от ужасной жизни и монстров. — Он рассмеялся, обнажая пятнистые зубы.

Дипа пристально посмотрела на офицера. Из нагрудного кармана с именной биркой «Боуз» выглядывала пачка сигарет India Kings, лысая голова возвышалась куполом, по которому струились ручейки пота.

— Что такое, мадам? Ваша подруга, — он указал на Малини, — создает нам трудности. Мы поможем этим девочкам. Они будут доставлены в центры спасения. Там они получат швейные машинки, пройдут курс обучения, сами знаете. Вы обвиняете полицию, утверждая, что мы ничего не делаем, но, когда мы работаем, вам тоже не нравится.

Боуз сплюнул под ноги и, ухмыляясь, поднял взгляд на Дипу.

Дипа остановила себя, чтобы не высказать все, что вертелось на языке. Ей хотелось накричать на него, попросить оглянуться вокруг и осознать, что он выгоняет этих женщин из их домов. Вырывает из несчастной, но сплоченной семьи, лишает убежища и возможности заработать деньги, которых у них никогда не было. Мало того, этот рейд стал еще одной бомбой, взорванной в сердце Коллектива секс-работников, делегитимизируя их трудовые права, объединение в профсоюзы, их ежедневные, неустанные усилия по обеспечению безопасности и согласия для женщин. Тщетность этой тирады перед лицом Боуза с его идиотским, фанатичным, болотным разумом сразила Дипу, будто кулаком. Воздух вырвался из легких. Прежде чем Боуз или Малини смогли сказать что-нибудь еще, она взглянула на Малини и бросилась бежать. Ее телефон остался в офисе Коллектива, в ее сумке. Если бы она могла связаться с некоторыми адвокатами по правам человека, которые добровольно оказывали им услуги, возможно, ей бы удалось быстро отследить маршруты некоторых женщин, остановить поток их рассеивания по щелям города, где бездомным находиться небезопасно. И она побежала, оставляя Малини держаться на плаву крошечным островком в море мундиров цвета хаки.