Возвращение домой - Розамунда Пилчер Страница 32

– Это мама в белом песце, здесь она такая красивая. А это папчик… ну разве он не чудо? В тот день он охотился на фазанов, поэтому с ружьем. А с ним – Тигр, это его пес, породы лабрадор. А здесь – моя сестра Афина и мой брат Эдвард. А вот и Пеко Пекинесский, его ты видела в магазине.

Джудит рассматривала фотографии в безмолвном восхищении: вся эта семья, состоящая из таких красивых, элегантных, блистательных людей, словно сошедших с глянцевых страниц какого-нибудь дорогого светского журнала, безвозвратно покорила ее сердце.

– Сколько лет твоей сестре?

– Восемнадцать. В прошлом году был ее первый лондонский светский сезон, а потом она отправилась в Швейцарию изучать французский. Она и сейчас еще там.

– Она хочет стать учительницей французского или что-нибудь в этом роде?

– Ты с ума сошла! Да она за всю свою жизнь палец о палец не ударила.

– Чем же она будет заниматься, когда вернется из Швейцарии?

– Просто жить в Лондоне. У мамы есть домик на Кэдоган-Мьюз. У Афины целая толпа поклонников, ее постоянно приглашают на уик-энды и все такое.

Неплохо, наверно, вести такой образ жизни.

– Она похожа на кинозвезду, – мечтательно, с легкой завистью проговорила Джудит.

– Да, есть немного.

– А твой брат?

– Эдвард? Ему шестнадцать. Он учится в Харроу ^[21].

– Моему двоюродному брату тоже шестнадцать. Он учится в Дартмуте. Его зовут Нед. Твоя мама… – Джудит запнулась, – по ней никак не скажешь, что у нее почти взрослые дети.

– Все так говорят. Мне уже надоело это выслушивать. – Лавди положила обратно последний снимок и плюхнулась на свою застеленную белым покрывалом кровать. – Тебе нравится здесь? – вдруг спросила она.

– Где? В школе, ты хочешь сказать?.. В общем, да.

– Ты хотела здесь учиться?

– Не очень-то. Но у меня не было выбора. Я должна была поступить в пансион.

– Из-за того, что твоя мама уезжала?

Джудит кивнула.

– А я хотела пойти именно сюда, – призналась Лавди. – Потому что эта школа рядом с домом. В сентябре меня отправили в одно ужасное заведение в Хэмпшире, и я так тосковала по дому, что плакала недели напролет, а потом взяла и убежала.

Хотя Джудит и знала эту историю от продавщицы из «Медуэйза», она снова пришла в восхищение.

– Как ты только могла решиться на такое, ты такая смелая!

– Никакая я не смелая. Просто я поняла, что больше не могу оставаться в том гадком месте ни минуты. Я должна была вернуться домой. Сбежать – это только кажется трудно, а на самом деле очень даже легко. Я просто доехала на автобусе до вокзала в Винчестере, а потом села на поезд.

– Тебе нужно было делать пересадки?

– Да, два раза, но я просто спрашивала у людей. А когда вышла в Пензансе, позвонила маме из телефона-автомата, чтобы она приехала и забрала меня. Когда мы вернулись домой, я сказала ей, чтобы она никогда-никогда не отправляла меня так далеко от дома, и она пообещала, что больше не будет. Вот я и поступила в «Святую Урсулу», и когда мисс Катто узнала о моем побеге, то предложила маме забирать меня на выходные домой: она не хотела, чтобы такое повторилось у нее в школе.

– Значит…

Но у них не хватило времени для продолжения этого увлекательного разговора, ибо в это мгновение все здание школы сотряслось от пронзительного звонка, сзывающего учениц на обед.

– О черт, это невыносимо! Как я ненавижу этот звук. Сегодня у нас вторник – на сладкое будет чернослив с заварным кремом. Пошли скорее, а то опоздаем и получим нагоняй.

Они побежали вниз по лестнице, возвращаясь каждая в свой класс, и успели перекинуться еще парой слов.

– Ну так встречаемся перед ужином в спальне. И распакуем посылку вместе.

– Жду не дождусь!..

Все изменилось словно по волшебству. Джудит, конечно, и раньше посещали резкие смены настроения, и иногда она ощущала беспричинное счастье. Но сейчас все было по-другому. Произошло событие. Целый ряд событий. Пришел наконец ее рождественский подарок, и благодаря этому удалось завязать дружеские отношения с Лавди Кэри-Льюис, а впереди ее ждала торжественная распаковка кедрового ларца. По мере того как время близилось к вечеру, воодушевление Джудит подкреплялось другими приятными неожиданностями, и ей стало казаться, что сегодняшний день заколдован какими-то добрыми чарами и все ее желания будут исполняться. Во время обеда на сладкое оказался не чернослив с заварным кремом, который она терпеть не могла, а ванильный бисквит с патокой – пальчики оближешь. А потом она получила восемь баллов из десяти за тест по французским глаголам, а когда пришло время облачаться в хоккейную форму и отправляться на ветреное поле, хмурое, дождливое утро уже успело превратиться в прекрасный день: небо прояснело, девственно засинело, ветер был несильный, вполне терпимый, а ранние нарциссы, растущие вдоль дорожек, ведущих на игровые поля, уже начинали распускаться желтыми цветками. Джудит даже хоккей понравился, энергия в ней переливала через край, и она легко носилась взад и вперед, точными ударами посылая кожаный мяч в нужное место всякий раз, как он попадал к ней. Она настолько хорошо показала себя на поле, что тренер мисс Фэншоу – вооруженная свистком крепко сбитая дама с мальчишеской стрижкой, всегда скупая на похвалу, – похлопала ее по спине в конце игры: «Браво, Джудит! Продолжай в том же духе, и зачислим тебя в школьную команду».

Потом был чай, приготовление уроков – и вот наконец пришло время переодеваться к ужину. Джудит опрометью бросилась на второй этаж, в спальню, перескакивая через две ступеньки разом, задернула свое спальное место белой хлопчатобумажной занавеской и сорвала с себя одежду. Ей удалось даже захватить душевую, пока туда не забежал кто-нибудь еще, но, как она ни спешила, Лавди ее все-таки опередила: когда Джудит вернулась из душа, она уже поджидала в спальне, одетая в уставной вечерний костюм – грязновато-зеленое габардиновое платьице с белыми полотняными манжетами и воротничком.

– Ого! Ну и быстро же ты управилась! – вскричала Джудит.

– Мы играли в нетбол, так что я не очень вспотела и не стала принимать душ. Одевайся скорей, и приступим. Я уже достала свои маникюрные ножницы, чтобы обрезать веревку.

Джудит натянула как попало платье, застегивая пуговицы на лифе и одновременно запихивая ноги в туфли, прошлась разок щеткой по волосам, завязала их сзади ленточкой в хвост, и – готово! Она взяла ножницы Лавди и разрезала бечевку, но потом ей пришлось еще распарывать грубые швы, которые держали мешковину. Под ней оказался слой коричневой оберточной бумаги, далее – толстая амортизирующая прокладка из покрытых причудливыми восточными письменами газетных листов, которые сами по себе представляли увлекательное зрелище. Все имело пряный чужеземный запах. Последним слоем упаковки оказалась белая глянцевая бумага. Наконец и она была безжалостно сорвана, и рождественский подарок предстал во всей красе. Девочки молча сидели, не в силах оторвать от него глаз.