Начальник тишины. Повесть-притча для потерявших надежду - инок Всеволод (Филипьев) Страница 22

Вот типы, подмеченные мной:

политик – он устремлен ко всему внешнему, а не ко внутреннему, это внешний человек, ушел из мира, но живет, как на Красной площади;

обыватель – он утонул в хозяйственной рутине, осуетился, измельчал, стал практично-пошлым;

карьерист – он рвется к должностям по трем причинам: движимый тщеславием, либо желанием властвовать, либо стремлением получить причитающиеся начальствующим блага;

философ-демагог – он много и без конца говорит о духовном, но ничего не делает для духовного самосовершенствования, ибо он пустой мечтатель, духовный Обломов.

Есть и еще монашеский тип, к которому бы я очень желал принадлежать, который только и может именоваться иноком, то есть иным, не таким, как все, это – смиренный молитвенник, кающийся грешник уже приблизившийся к святости, но об этом не подозревающий, проходящий долиной земного плача, но всегда радующийся и непрестанно молящийся. По его молитвам Бог милует человечество, ожидая покаяния грешников. Увы, я не могу отнести себя к этому лучшему типу иноков, но, по милости Божией, встречал людей такого рода и, что удивительно, не только в монастырях, но и в миру…

* Тот монах, кто один беседует с Богом день и ночь.

* Если монах ходит в гости к мирским людям, то про него справедливо сказать, что он, отрекшись от мира, временами все‑таки ходит в гости к миру.

* Из патериков и отечников видно, что старцы – это те, кто достиг высших ступеней христианского совершенства, а потому они могут нуждающихся наставлять. Что значит – «нет старцев»? Это значит, что мало ныне людей, достигающих, благодатию Божией, высших ступеней совершенства. Но «малочисленность» и «отсутствие» – не одно и то же.

* Наш Путевождь – Христос, Он – наша Истина. Но какая это Истина? Не гордая, не самонадеянная, не ослепленная собственной правотой, но кроткая и смиренная сердцем. Вот такой Истины поищи, монах.

* Не стоит удивляться тому, что монашество у нас не монашеское, что редки плоды на его древе. Возьмите, к примеру, молодого монаха: будут ли его учить деятельной непрестанной молитве? Не просто наставлять, ибо наставление – это слова, а именно станут обучать до тех пор, пока наука эта будет усвоена? Увы, в большинстве случаев нет! Ну, так какого же духовного плода можно ждать от монашества? И ведь тут ни администрирование, ни, тем более критика и осуждение не помогут. Здесь нужен возврат к основам древней монашеской жизни, ведь суть жизни монаха с веками не изменилась, а потому важно проникнуть под весь исторический слой обрядовости и понять, что монах – это не просто человек в черной одежде, а это – неугасимая свеча покаяния, молитвенного сокрушения о грехах своих и всего мира, отречение от суеты века сего, богоизбрание, смерть прежде смерти, жизнь вечная уже здесь, на земле. Вот если на такое монашество решится новоначальный послушник, если к такому житию устремится, то из него выйдет, с помощью Божиею, истинный монах, а не просто носитель черных одежд.

* Непрестанное хождение в смиренной молитве пред Богом – вот что необходимо монаху, иначе не дотянуть от Причастия до Причастия, да и не сохранить благодати Причастия.

А мы оттого и слабы духовно, и монахи, и миряне, что оживаем только по воскресеньям и праздникам, когда причащаемся, а в остальное время нет в нас духовной жизни, ибо небрежем, преступно небрежем о молитве Иисусовой и умном делании.

* Некоторые думают, что если монах во всем не подобен Ангелу, то это плохой монах. В действительности же, путь монаха: сознавать, что недостойно носишь равноангельный иноческий образ и плакать об этом.

Не тот подобен Ангелу Божию, кто мало ест и мало спит, ибо падшие Ангелы совсем не едят и не спят, а тот, кто подражает святым Ангелам, их постоянству в добре, их смиренному суждению о себе самих. Потому монах и должен непрестанно каяться и оплакивать свое недостоинство, а не мечтать о том, как бы Ангелом стать.

* Человек там, где его сердце. А сердце человека там, где его сокровище, т. е. то, что было получено с кровью (со-кровище), с великим трудом, с подвигом.

Для некоторых сокровищем являются плотские удовольствия; для других – работа, для иных – творчество. Сокровище инока – непрестанная молитва.

* Делание непрестанной молитвы – это не увлечение и не развлечение, это образ жизни инока. Чистую созерцательную молитву дарует ему Бог после многоскорбного подвига, после духовного пролития крови.

Человек, выбравший дело своей жизни, обычно стремится достичь в нем совершенства. Дело жизни монаха – непрестанная покаянная молитва. А все остальное, будь то миссионерство, ремесло, администрирование должно восприниматься иноком как своего рода необходимое рукоделие, чтобы отрабатывать свой хлеб. Все внешние послушания нужно насыщать молитвенным деланием так, чтобы это делание было не просто фоном, но стержнем их. Послушания не должны обладать сердцем инока, его сердцу подобает всегда быть обращенным ко Господу Иисусу Христу, через благодатную молитву Иисусову.

* «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя». У каждого христианина свой Иерусалим. Для инока Иерусалим – это его иночество.

Когда инок оставляет свой Святой Град – свое сердце, монастырь, келью, уединение, и выходит в мир, то попадает на реки Вавилонские в землю чужую. «На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом… Како воспоем песнь Господню на земли чуждей?». Невозможно воспевать священную песнь непрестанной молитвы в земле чужой, молчит сердце, уходит молитва, а с нею уходит Бог.

Скорее, скорей в Иерусалим, в Святой Град своей иноческой обители, кельи, уединения, сердца. Там вернется молитва, зазвучит священная песнь покаяния, снизойдет огонь Духа. Неприметно и властно войдет Христос даже и сквозь затворенные двери обители, кельи, сердца, как некогда вошел он к апостолам в один из домов Иерусалима. «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя».

* Монашество – это инакобытие. Хотя, говоря шире, инакобытие – это не только монашество, а вообще Христианство.