Женщина, которая легла в кровать на год - Сью Таунсенд Страница 14

Когда Ева пролежала в постели неделю, Руби вызвала доктора Бриджеса.

Ева слышала, как мать и доктор беседуют, поднимаясь по лестнице.

— Она с детства ужас какая дерганая. Еще ее отец говаривал, что на ее нервах можно сыграть скрипичный концерт. А у меня совсем плохо с ногами, доктор. Вены на внутренней стороне бедер прямо как виноградные гроздья. Может, у вас получится по-быстрому взглянуть на них перед уходом?

Ева не могла решить, остаться лежать или сесть. Вдруг доктор Бриджес сочтет визит к ней бесполезной тратой времени?

— А вот и доктор, милочка. Когда Еве было десять и она болела менингитом, вы добирались к нам сквозь метель, помните, доктор Бриджес?

Ева понимала, что доктор Бриджес уже давно устал от того, что Руби считала его почти членом семейства Сорокинс. Она села и прижала к груди подушку.

Доктор Бриджес навис над Евой. В твидовом кепи и стеганой куртке он больше походил на фермера, чем на терапевта. Гулким голосом он произнес:

— Доброе утро. Ваша матушка говорит, вы уже неделю не встаете с постели, это так?

— Так, — кивнула Ева.

Руби присела на краешек кровати и взяла дочь за руку.

— Она всегда была здоровенькой девочкой, доктор. Я ведь кормила ее грудью до двух с половиной лет. Совсем испортила свои бедные сисечки. Теперь они точь-в-точь как воздушные шары, которые сдулись в тряпочки.

Доктор Бриджес окинул Руби профессиональным взглядом. «Гиперактивная щитовидка, — подумал он, — и красное лицо. Наверное, выпивает. И эти черные волосы в ее-то возрасте! Кого она надеется обмануть?»

— Мне бы хотелось вас осмотреть, — сказал он Еве, а затем обратился к Руби: — Позвольте нам потолковать наедине, пожалуйста.

Руби обиженно встала — она-то собиралась подробно изложить доктору весь анамнез дочери — и неохотно вышла в коридор.

— Когда закончите, вас будет ждать чашечка чая, доктор.

Бриджес вновь переключился на Еву:

— Ваша мать утверждает, что с вами все в порядке… — Он замялся и добавил: — Физически. — Затем продолжил: — Перед визитом я посмотрел вашу карту и обнаружил, что вы уже пятнадцать лет не обращались за консультацией. Можете объяснить, почему вы неделю не встаете с постели?

— Нет, не могу, — вздохнула Ева. — Я чувствую себя уставшей, но все, кого я знаю, такие же «выжатые лимоны».

— И как давно вы чувствуете усталость? — спросил доктор.

— Семнадцать лет. С тех пор, как родились близнецы.

— Ах да, — сказал он, — двойняшки. Одаренные дети, верно?

— Вы бы видели мою гостиную, — донесся с лестницы голос Руби, — она вся заставлена чудесными математическими призами, которые они выиграли.

Доктор не удивился такой новости: он всегда считал, что близнецы Бобер страдают расстройствами аутического спектра. Но Бриджес строго придерживался презумпции неболезни. Если пациенты не жаловались, он оставлял их в покое, причисляя к здоровым.

Руби, делая вид, что протирает от пыли перила, заглянула в приоткрытую дверь и зачастила:

— А еще у меня ужасное давление. Когда в последний раз его мерила, врач в больнице — чернокожий такой — сказал, что никогда ничего подобного не видел, мол, мое давление ниже, чем задница у многоножки. Он даже сфотографировал показатели на свой телефон. — Руби пошире распахнула дверь и продолжила: — Простите, но мне необходимо сесть. — Она качнулась в сторону кровати. — Чудо, что я еще на этом свете. Я ведь уже умирала два или три раза.

Ева раздраженно перебила:

— Так сколько же раз ты умирала? Два или три? Нельзя так наплевательски относиться к собственной смерти, мама.

— Смерть не так плоха, как ее силятся представить, — убежденно сказала Руби. — Просто летишь, летишь по длинному туннелю к золотистому свету… не так ли, доктор? — Она повернулась к Бриджесу, который готовился взять кровь на анализ из вытянутой руки Евы.

Начав набирать кровь в шприц, доктор объяснил:

— Туннель — это иллюзия, вызванная гипоксией головного мозга. Кислородное голодание обеспечивает вам белый свет и чувство умиротворения. — Он поднял глаза на недоумевающее лицо Руби и добавил: — Мозг не хочет умирать. Считается, что яркий свет — сигнал тревоги.

— Значит, на самом деле, пока я была в туннеле, я вовсе не слышала, как Джеймс Блант пел «Ты красива»?

— Остаточные воспоминания, скорее всего, — пробормотал доктор. Он перелил кровь Евы из шприца в три маленькие пробирки, наклеил на каждую ярлык и положил в сумку. Затем спросил у Евы: — На этой неделе у вас что-нибудь болело?

— Сама я физической боли не испытываю, нет, — покачала головой Ева. — Но, пусть это звучит безумно, я словно впитываю в себя страдания и печали других людей, и это сильно выматывает.

Бриджес слегка рассердился. Его кабинет находился неподалеку от университета, вследствие чего у него хватало придерживающихся современного оккультизма пациентов, которые верили, будто кусок лунного камня или хрусталя способен вылечить их бородавки на гениталиях, мононуклеоз и многие другие болячки.

— С ней не происходит ничего особенного, доктор, — встряла Руби. — Это тот самый синдром. Который пустого гнезда.

Ева отшвырнула подушку и закричала:

— Да я считала дни до их отъезда из дома с момента их рождения! Меня словно захватили в плен двое инопланетян! Единственное, о чем я мечтала все эти годы, — улечься одной в постель и оставаться там сколько захочется!

— Ну, это не противозаконно, — рассудил Бриджес.

— Доктор, возможно ли, чтобы послеродовая депрессия длилась аж семнадцать лет? — спросила Ева.

На доктора Бриджеса внезапно нахлынуло острое желание уйти.

— Нет, миссис Бобер, такое невозможно. Я оставлю рецепт на лекарство, оно снизит уровень тревоги, и советую вам носить компрессионные чулки все время вашего… э-э… — Он оглянулся в поисках подходящего слова и выпалил: — Отпуска.