Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - Джо Бейкер Страница 13

Внутри было холодно, гулко, по стенам блуждали тени. Девочка шла по коридорам, увешанным зеркалами, полуслепыми от бурых пятен и плесени, и уставленным мебелью, укутанной в чехлы. Замерзший окорок, запеленатый в ткань, будто младенец, оттягивал руки. Привратник довел Сару до гостиной, где повалился в кресло и замер, откинув голову и раскрыв рот, измученный путешествием до дверей и обратно.

В комнате было душно, хоть и холодно. Пахло лекарствами, камфарой, мочой и совсем слабо чем-то сладким. Ломберный стол был уставлен посудой из разных сервизов. В углу приткнулась кушетка, где на смятых простынях что-то лежало. Сначала Саре показалось, что это груда тряпья, но груда вдруг зашевелилась, повернулась и улыбнулась девочке. Те зубы, что еще оставались во рту у леди, совсем почернели.

– Хочешь кусочек кекса, малышка?

Сара помотала головой, положила окорок, попятилась к дверям и бросилась наутек по коридору. Она сумела сама открыть тяжелую входную дверь. И, спотыкаясь, бежала целю милю в сторону Лонгборна, а когда совсем запыхалась и перешла на шаг, то шла торопливо, то и дело озираясь через плечо. Запах того дома, приторно-сладкий запах тления, преследовал ее потом не один день.

Сегодня, уже совсем взрослой, Сара вновь приближалась к Незерфилду. На сей раз вместо тяжелого мерзлого окорока она несла составленное в изящных выражениях письмо к мистеру Бингли с приглашением на семейный обед.

С хрустом ступая по гравиевой дорожке, тщательно разровненной граблями и прополотой от сорняков, Сара подняла глаза на величественную, отчищенную от зелени колоннаду. Что и говорить, перед ней был уже не тот дом, где соседскую девчонку-служанку могли принять с парадного входа. Сара свернула на боковую тропинку и, пытаясь отыскать дверь для слуг, пошла в обход дома. Рамы в окнах были подняты, чтобы впустить свежий воздух и проветрить комнаты; внутри пахло свежей краской. Краешком глаза Сара заметила белоснежный потолок, мебельные чехлы, водянистое зеркало.

У барышень и миссис Б. прямо с языка не сходил этот мистер Бингли. Они уже немного познакомились, но слугам мало что было о нем известно. Когда мистер Бингли заезжал в Лонгборн, они с мистером Б. угощались канарской мальвазией в библиотеке и, на диво, обошлись без чьей-либо помощи. Для Джеймса возможность позаботиться о лошади мистера Бингли, превосходном вороном мерине, была, кажется, скорее удовольствием, чем лишней тяготой.

Но сейчас речь шла о приглашении на семейный обед, и миссис Б. уже волновалась по поводу рыбы и супа, поскольку, что ни говори, обед по всем правилам куда сложнее приготовить, нежели обычный. Необходимо произвести впечатление, но так, будто у вас и в мыслях не было произвести впечатление. Обед следует подать превосходный, однако гостям должно казаться, будто семья так обедает каждый божий день.

Особое внимание миссис Б. уделила письму и, высунув от усердия кончик языка, старательно вывела слова приглашения на лучшей бумаге, какая нашлась в доме. Миссис Хилл также отнеслась к этому со всем тщанием: когда Джеймс спустился с посланием из комнаты для завтрака, она схватила конверт с подноса, осмотрела, щурясь, а потом решительно протянула Саре:

– Только смотри, поживей, не зевай по сторонам. Ты мне здесь нужна, поможешь с пирогами.

Дверь была простая, маленькая, не иначе вход для слуг. Никто не ответил на стук, так что Сара просто открыла ее и пошла на шум, к кухне. Скорее всего, там она сможет передать письмо какому-нибудь лакею, который доставит его наверх. Еще не успев ни с кем заговорить, Сара уже начинала волноваться: ну разве не странно, что с приглашением является горничная, а не лакей? О чем только думала миссис Хилл?

На что ж им тогда мистер Смит, как не на то, чтобы носиться по всей округе, выполняя поручения господ?!

Сара бочком прошла в двустворчатую дверь и оказалась в поместительной кухне. Никто ее даже не заметил. В гулком, просторном помещении царила сумятица. Девушка заметила повара в синей куртке, тот расхаживал, заглядывая под крышки кастрюль. Три кухарки резали лук и крошили порей, слуги то и дело вбегали и выбегали. Ароматы ошеломляли: и мясо, и вино, и томящееся на огне варенье. И тут к ней подлетел лакей – высокий, в нарядной ливрее и пудреном парике.

– Простите… – Он замолчал и отступил.

Лицо у него было очень смуглое. Сара украдкой взглянула на руки: вдруг такие же коричневые, как лицо. Но на нем были белые перчатки, так что проверить не удалось. Закусив губу, Сара снова подняла глаза: лакей был поразительно хорош собой – и поспешила отвернуться, потому что смотреть на человека в упор неприлично. С пылающими щеками она уставилась себе в ноги.

– Не могу ли я быть вам полезен?

Слова были английские и произнесены на весьма благородный манер. Не решаясь встретиться с ним взглядом, Сара вынула тщательно составленное письмо миссис Беннет и протянула ему:

– Для… для мистера Бингли.

– Вы подождете ответа?

Она кивнула. Но лакей не трогался с места, и ей пришлось снова на него посмотреть. Глядя на нее темными, словно кофейные зерна, глазами, лакей еле заметно улыбался. Ее щеки заполыхали пуще прежнего.

– Счастлив узнать это. – Отвесив поклон, он удалился.

Неужели этот человек из тех, кого называют чернокожими, хотя на самом-то деле кожа у него коричневая? Африканец? Но африканцы все в шрамах, черные, что твои чернила, полуголые и в цепях. В доме приходского священника ей доводилось видеть таких на медали, висевшей в холле: «Разве я не человек и не твой брат?» ^[3] Этот совсем иное дело: безупречен в своей ливрее, кожа у него совсем не исполосованная, а, наоборот, восхитительно гладкая и чистая. Признаться, она ненамного темнее, чем у мистера Смита или любого местного фермера, работающего в полях под августовским солнцем. Правда, их загар к зиме выцветает, к тому же доходит он только до ворота рубахи и края засученных рукавов…

Сара прислонилась к стене, чтобы не мешаться под ногами. Видно, очень уж дальний здесь путь наверх, к господским комнатам. А может, мистер Бингли все никак не решит, хочется ему встречаться с семейством Беннет за семейным обедом или нет. Зеленовато-желтая штукатурка приятно холодила ладони. Девушка наблюдала, как хлопочут слуги, и от души порадовалась, что ей не нужно включаться в эту суету. Повар остановил незерфилдскую экономку, миссис Николс, и с издевкой распекал за что-то. Должно быть, новые хозяева привезли его из Лондона: в здешних краях поваров-мужчин отродясь не бывало. Миссис Николс оправдывалась, конфузилась, умоляюще воздевала руки, и Сара отвернулась: вряд ли экономке хотелось бы, чтобы в эту минуту ее видели посторонние.

Вернувшись, темнокожий лакей протянул ей небольшое письмо, сложенное и весьма небрежно запечатанное, с торопливо нацарапанным адресом.

– Надеюсь, что на ответ последует ответ, – произнес он.