Встречи на ветру - Николай Беспалов Страница 13

– Вы от кого свободны?

– Как точно подмечено! Вы совершенно правы. А сказал я так исключительно ради привлечения Вашего внимания. Позвольте угостить Вас чаем с пирожными, – глядит в глаза пристально-пристально. «Может быть, он и есть тот насильник и убийца?» – мелькнула мысль, но тут же отмела её. Пирожные же я люблю. Время есть, пойду.

– Пошли, но учтите, я девушка порядочная.

– Не извольте сомневаться, я тоже мужчина с принципами.

Перешли улицу. Рядом с трамвайной остановкой вход в кафе «Метрополь».

Наелась я пирожных досыта. Теперь нескоро захочется сладкого.

Наум Лазаревич оказался очень даже симпатичным старичком. Оказалось, он работает реставратором в Русском музее. Вдовец. Жена умерла от рака молочной железы.

– Сын мой уехал от нас с Софочкой, когда она была уже при смерти. Такова мне кара Господня за все мои прегрешения. Был я в юности тот ещё повеса.

Мне стало даже жалко старикашку, но больше времени слушать его у меня нет, и я, поблагодарив, ушла.

– Запомните старика Наума, – проговорил старик. – Придет время, и нас, скорее, нашу страну, постигнет большая беда, но у Вас все будет прекрасно.

Вышла на Садовую улицу, вдохнула воздуха с парами бензина, глянула туда-сюда – все же здорово, что я осталась в Ленинграде. Какие встречи! Поторопилась в трест.

Попытки, попытки, сошлись, разбежались,

Пожить не успели и снова расстались.

Но где же любовь? Чтоб навек и без края?

А может быть, эта?

А может, другая?

Меняются лица, тела и улыбки,

Но поиском только лишь множим ошибки.

Влюбленность, привязанность, страсть – как угодно,

Собой и другими играем свободно.

Когда же любовь – догадаться несложно,

Когда друг без друга уже невозможно.

С такими словами я подошла к дверям треста. Навстречу сам Иван Петрович.

– Ирина, – какая тоска в глазах у него, – ты сегодня дождись меня. Ни с кем никуда не ходи. Со мной пива попьешь, – мелькнула улыбка, и он пошел к машине.

Я посмотрела в спину Ивану Петровичу, и тут мне захотелось заплакать, так стало его жалко. Вот, поехал в этот чертов главк, а там его будут ругать. И все из-за этого дурака Коли. Точно, я ему рожу начищу. «Волга» фыркнула и помчалась в сторону Адмиралтейства. Возвращаться в свой закуток страсть как не хочется. Чего мне там без Ивана Петровича делать?

Потопталась на крыльце, потопталась и все же вошла в здание. Наш самый главный начальник сидит на третьем этаже, и мы, его подчиненные, видим его редко, а тут идет мне навстречу.

Отошла к стене. Стою.

– Откуда такая красотуля? – У него лицо широкое, а глазки малюсенькие. Прямо как у хряка, что я видела у моей двоюродной тетки в селе под Мариуполем.

– Я у Ивана Петровича работаю. – А что я могу ответить?

– Ишь ты, каков наш Ваня. Такую красавицу припрятал. Как звать-то тебя?

Я назвалась, он ещё больше расплылся.

– Ира, Ириша, ты в семнадцать ноль-ноль ко мне загляни. Почаевничаем. – Старик напоил чаем, и этот хочет отделаться тем же. Скупердяй.

Пришла к себе, села и стала размышлять. В последнее время у меня такая привычка появилась. Комсоргу я рожу бить не буду. Его Иван Петрович грозился отослать на стройку. К старику обязательно как-нибудь пойду. Интересно поглядеть, как там, в музее, картины реставрируют.

С Ольгой Федоровной помирюсь. Мне с ней ещё жить да жить. Она не злая. Она просто больна и волнуется обо мне.

С Иваном Петровичем надо поговорить как следует.

Как говорит мой папа, недосказанность рождает непонимание и недоверие. Вопрос: пойти или не пойти к начальнику?

Не пойду – обидится и состроит мне козью рожу. Мне это надо? Не станет же он на работе приставать ко мне. Если предложит поехать с ним куда-нибудь, скажу, что у меня месячные. Дело житейское.

Так в раздумьях провела я час. Коля больше не приходил. Наверное, пошел заливать горе в пивной бар. Тик-так, тик-так.

Без пятнадцати пять. Быть или не быть – вот в чем вопрос. Мне стало смешно – вспомнила Валентина Олеговича с его «Пить или не пить?».

– Ты чего в потемках сидишь?

Боже мой! Иван Петрович вернулся. Живой и с виду здоровый.

– Вы вернулись… – и комок в горле.

– Ты чего, дуреха! Нынче не сталинские времена. Смотри, что я принес, – ставит на стол коробку.

– Бомба? – это я так шучу.

– Это набор продуктовый. Устроим пир. Мы с тобой заслужили.

Говорить или не говорить ему о том, что меня пригласил начальник треста? Сказала.

– Скотина жирная. Глаз на тебя положил. Ничего, теперь я на коне. Знаешь, что мне в главке сказали?

– Откуда мне знать?

– Я так просто. Меня рекомендуют в обком партии. Вот. А его, – Иван Петрович ткнул пальцем в потолок, – я к ногтю, к ногтю. Он ответит за разбазаривание госсредств и за совращение молоденьких сотрудниц.

Чуть не ляпнула: «А что же Вы раньше молчали?», но сдержалась.

– Иди ко мне и устраивай стол. Я скоро вернусь.

Я-то пошла устраивать стол, но мне стало страшно. Что Иван Петрович задумал? Не поубивали бы.

Какая роскошь! Банка икры, шпроты, печень трески. Такого я с роду не видела. Половина батона колбасы, что ела один раз. В новый год. А это сыр. С большими дырками. У нас в Жданове такого не делают.

– Молодец, – вернулся Иван Петрович, и не один. – Принимай гостя! – За ним начальник треста. Живой и невредимый.

Не стану же я спрашивать, как они уладили дело с моим чаепитием.

Мужчины пили коньяк. Я вкусное вино. «А что скажет Ольга Федоровна?» – промелькнул вопрос и сгинул. Я же с Иваном Петровичем.

– Ты, Иван, – так заканчивался вечер в кабинете заместителя начальника треста по кадрам, – мужик что надо. За тобой я как за стеной.

Я вышла мыть посуду. Зачем мне слушать их пьяные разговоры?

Стою над раковиной, вода льется, а я думаю. Чего такого сказал Иван Петрович начальнику, что тот так изменился?

Тарелки и стаканы вымыла, но продолжаю стоять. Достоялась-таки.

– Ирина! Ты там не утонула? – это Иван Петрович.

Откликнулась, глянула в зеркало. Скорчила гримаску подобрее и вышла.

– Оська, – это он так о начальнике треста, орденоносного, имейте в виду, – уехал. Я ему напомнил о даче в Репино, так он сразу шелковым стал. Поехали и мы. Ольга Федоровна заждалась.