Б.Р. (Барбара Радзивилл из Явожно-Щаковой) - Михал Витковский Страница 13

* * *

Помнишь, Фелек, как ты меня в первый раз привел в качалку? Сходи, говоришь, шеф, а то ты такой, блин, мафиози, такой из тебя важняк, а фигуры адекватной нет. Ага, чтобы я еще на спортивную обувь тратился, на абонементы, а кто мне кроссовки в ломбарде заложит? Какие абонементы, хе-хе… Какой размер хозяйка предпочитает? Вот и все, что ты спросил, в другую качалку, где мы ни за что не должны были появляться, ты слазил и нарисовал для меня прекрасные, белые, почти новые! Чмок-чмок, Фелюсь, заслужил, проказник! Прямо сапожник Стелька! Ты хоть знаешь, что лицом ты вылитый сапожник? Но люблю тебя! Не будут жать? Да что вы, в самый раз, опа! Это, шеф, элеганция — Франция, нижняя конечность диаметрально иначе сразу глядится. Садимся в автобус и едем в Сосновец, в нашу качалку. В какой-то довоенной вроде как школе, в физкультурном зале. Сразу вылезло шило из мешка, что и досюда достали щупальца зеленщика, потому что его люди стероидами в раздевалке приторговывали. Такая стеклянная ампулка, то ли «Польфы», то ли «Эльфы», вроде как стерильно запаянная, Testosteronum — грамотно на латыни написано. А посмотришь на свет — волос в ней плавает! Ну вы только подумайте! Потом такого больше уже не было, но они до конца девяностых эти стероиды из конской жопы с шерстью продавали. Я-то сразу сообразил, как только почувствовал дикий запах пота, над чем ты, Фелек, смеялся, когда я про те абонементы сказал, что мне жаль на них денег. Если кто здесь абонементы и продавал, то наверняка Вельзевул, и абонементы в ад. Шкафчики, шлепанцы, полотенца, номерки, ключики — ни о чем таком в данном заведении слыхом не слыхивали, здесь как: все шмотки-пожитки с собой в зал забирали и куда-нибудь под стену бросали. А потом ты показывал мне всю эту вашу ржавую машинерию, как в театре. Одну такую палку на цепи я назвал «вознесение святой Магдалины», потому что человека тянуло вверх, аж до неба, в смысле до потолка из стеклянных квадратов, грязных, в ржавых разводах. Вы, шеф, должны тянуть этот рычаг на себя вниз, а не он чтобы вас тянул! Да гори оно все ясным пламенем! Сел я скромненько в уголочке на разбитый велосипед и наблюдаю в полглаза за тобой и Сашкой, который как раз подгреб к тому времени. С бутылкой минералки. Вот какая у меня лейб-гвардия. Только здесь я оценил. Рядом тренируется гвардия конкурентов, сплошь маменькины сыночки… Вон, посмотрите, сколько мои блинов [29]кладут! Причем без этих ваших стероидов! Надеюсь, Саша, ничего такого не принимаешь? Ну и слава богу.

Тогда вдруг как-то получилось так, что в одном конце зала тренировались обычные бандиты, фанаты и охранники зеленщика. Безумно, как мехи, сопя, воняя кислым потом, пердя и, блядь, уж и сам не знаю что. Особенно два таких пацана выделялись. Стоят. Напрашиваются. Строят из себя крутых, накачанных, а в сущности — просто жирные, салом обросли. Посредине — полоса ничейной земли: пустой паркет обшарпанный, пол, весы. А в другом конце тренируются мои. В количестве двух молодцов. Не отрывая глаз от потрескавшихся зеркал, которыми выложили стены, э-э-эх, еще на двадцатилетний юбилей Народной Польши. Тренируются до упора, пока эта коробка открыта, то есть до одиннадцати вечера. Но не смотрят они в зеркала, не любуются своими бицепсами, а все в другой конец зала поглядывают, сколько кто из вражеской команды блинов на штангу навесил, сколько — на молитвенник, а сколько — на баттерфляя [30]. Озорство, ничего больше, обычное озорство. Я со стороны наблюдаю, ибо ради меня затеяли они эту гонку, для меня игрища, я здесь зритель, и Цезарь, и Поппея, Дива Августа, это я здесь палец вверх либо вниз поворачиваю. Ну вот и началось! Один из зеленщицких пузанов сплевывает на пол, таблетку какую-то принимает, глоток воды из бутылки делает, руки тальком натирает, аж сыплется, летит белый во все стороны, ремень широкий, что тебе пояс слуцкий [31], на пузе затягивает и докладывает по полусотне к тому, что уже на штанге наверчено! То есть в общем итоге сотню. Мордой красный весь делается, второй за ним встает, для страховки, ноги враскоряку считает ему. До семи. Ты, Саша, в противоположном конце зала стоишь как вкопанный, как коршун, как орел, как ягуар, к прыжку готовящийся, взгляд в него вперил, мышцы напряг так, что все якоря и голые бабы на твоих плечах налились, еще немного — и сиськи у них полопаются и силиконом брызнут! Еще чуть-чуть, и у них промежности наружу повылазят! Потому что левая сторона (никакой политики!) не знала, что за хлопцев, матросов с «Альбатроса», я сюда привел, а вернее, пришел с ними на судне. С опаленными солнцем. С овеянными ветром. С отрывающимися по полной в портовом кабаке. С играющими в кости. Что, Саша, покажешь господам, какие у вас там в Житомире стероиды, какие качалки? Как вы гантели да штанги себе делали из раскуроченных детских качелей? Из детского садика с корнем выдранных. Как вы в парке урны вырывали, бетоном заливали и на одних бицепсах поднимали, проказники вы мои. На сале и водке выращенные, в огне закаленные, в морду в жизни своей по меньшей мере тысячу пятьсот раз битые. Это ты, не отводя взгляда от другой половины зала, стал втягивать в легкие воздух. Медленно-медленно. В легкие… воздух… до диафрагмы… Фелек встал. Я перестал крутить педали, а эти зеленщицкие пидоры все как были окаменели, да поздно… А ты, Саша, тогда — и за это я тебя люблю — поднял всю эту громадную конструкцию железа вверх, вместе с лавочкой и с цепочками, и ка-ак запиздюрил все это через весь зал, что аж через окно полетело. Хоть и не совсем, потому что за стеклом была железная сетка, но стекло разбилось, отлетело и одного из этих пидорков задело. У-ха-ха! Так и закончилось наше хождение в ту качалку. А жаль, потому что шкафчиков там не было и очень приличная обувь по углам валялась. Почти новая. Может, даже настоящие найки, адидасы, рибоки.

* * *

Раньше было не так; теперь много чего можно не покупать, потому что оно уже есть, например в виде приложения к банке кофе. Другое дело, что самого дорогого. У меня много кружек Nescafe и Tchibo, так я больше кофе этих фирм не покупаю. Есть у меня и будильник Nescafe на батарейках, есть подставки и даже чайничек и набор чашек Lipton, для которых всего-то и надо было вырезать штрихкоды из упаковок, a Lipton дорогой, но у меня они есть. В остальном — беру заклады из ломбарда и пользуюсь ими, поэтому порой и лампу могу принять за гроши, короче, все у меня можно оставить, потому что где я еще так задешево куплю? Стричься? Я и стригусь сам и могу не без гордости заявить, что с течением лет мне все больше идет водичкой примочить, причесаться и — просто парижский шик. А раз по пьяни постриг себя, так полный улет, Пабло Пикассо отдыхает. Вечером, когда закрывают местный рынок, разве не наслаждение пройтись вдоль прилавков и попросить у добрых людей те листья, что от салата сами отвалились, как бы слегка несвежие, и лежат себе между ящиков, а то и вообще на земле? С удовольствием отдадут задаром, только никогда не говорите, что это для себя, потому что попросят заплатить, а для Миськи (морской свинки) всегда дадут задаром! Никакой свинки у меня, конечно, нет. Есть много кукол-талисманов, но, если бы вдруг оказалось, что талисманы нужно кормить, тоже ни одного бы не осталось. А потом дома разве не наслаждение бутерброд себе сделать красивый, с салатным листом, наверняка питательнее, простите, запеченного сэндвича из прицепа. Свинья, Саша, я говорю не «свинья», а «свинка». Морская такая свинка, ты — моряк в душе, стоит только о море обмолвиться, как тебе сразу все надо знать. Дескать, для морской свинки — вот как надо на базаре говорить. А если так не дадут — торговаться. О, торговаться я умею. Люблю это дело. Как обеспечить себя обедом на всю неделю за три злотых? Проще простого! Мадемуазель Радзивилл рекомендует, уголок полезных советов. Когда настанет вечер, в гипермаркете «Гливице-Лабенды» покупаешь на указанную сумму килограмм куриных крылышек. На первый день из них суп, на второй — кладешь на тарелку с небольшим количеством ворованной на участках морковки, и пожалте — крылышки с овощным рагу, на следующий день поджариваешь, и милости просим — крылышки с гриля, а что мешает потом на следующий день снять с них кожу, провернуть через мясорубку? Вот вам и котлеты чуть ли не пожарские!