Отель на перекрестке радости и горечи - Джейми Форд Страница 12

Едва увидев Кейко у входа в «Черный лось», Генри сразу почувствовал, что одет не по случаю. Он не стал переодеваться после школы, даже не снял значок «Я китаец». Между тем Кейко принарядилась: ярко-розовое платье, коричневые лаковые туфли. Волосы она завила, пышные локоны рассыпались по плечам. Она куталась в белую кофту, связанную мамой, а под мышкой держала альбом.

Ошарашенный Генри ляпнул первое, что пришло на ум: «Какая ты красивая!» — по-английски. Кейко просияла, а Генри не мог надивиться ее преображению: нескладную девчонку в кухонном переднике не узнать!

— А по-японски? Где же «оай дэки тэ урэси дэс»? — поддразнила Кейко.

— У меня нет слов.

Кейко улыбнулась в ответ.

— Нас туда пустят?

— Нет. — Генри, покачав головой, указал на табличку: «Несовершеннолетним после 18:00 вход запрещен». — Там продают спиртное. Мы еще маленькие. Но я кое-что придумал, пошли.

Генри махнул в сторону проулка, и они с Кейко, обогнув здание клуба, отыскали черный ход. Он был заделан стеклоблоками, но музыка слышалась сквозь щелку в сетчатой двери.

— Проберемся тайком? — спросила с беспокойством Кейко.

Генри покачал головой:

— Нас заметят и выгонят.

Он подтащил к двери пару деревянных ящиков из-под молочных бутылок, оба уселись и стали слушать; из переулка тянуло пивом и сыростью, а им было хоть бы что. «Не верится, что я здесь», — удивлялся Генри. Солнце стояло еще высоко, а музыка неслась бодрая, радостная.

После первого пятнадцатиминутного номера скрипнула сетчатая дверь и вышел покурить старик-негр. Генри и Кейко вскочили — сейчас шуганет!

— Что вы тут делаете, малявки? Напугали старика до смерти! — Он постучал себя по груди и опустился на ящик, где только что сидел Генри. Одет он был в неглаженую рубашку и длинные брюки на серых подтяжках — неопрятный, точно смятая постель.

— Простите, — первой начала Кейко, одернула платье. — Мы просто слушали… и уже уходим…

Генри перебил:

— А Шелдон сегодня играет?

— Какой Шелдон? У нас сегодня много новых людей, сынок.

— Саксофонист.

Старик вытер влажные ладони и затянулся так старательно, будто участвовал в состязании курильщиков и спасал родную команду от неминуемого поражения.

— Он здесь, отлично работает. А ты кто, поклонник его? — Старик перевел дух между двумя затяжками.

— Просто друг… А еще хотел послушать Оскара Холдена, я поклонник Оскара.

— Я тоже, — добавила Кейко, выглядывая из-за плеча Генри.

Старик затушил сигарету стоптанным каблуком, швырнул окурок в урну.

— Поклонник Оскара, значит? — Он ткнул в значок Генри: — У Оскара целый китайский фан-клуб?

Генри прикрыл значок курткой.

— Это… это папин…

— Ничего, малыш, я сам порой мечтаю быть китайцем. — Старый негр засмеялся хрипло, прокуренно, закашлялся, сплюнул под ноги. — Ладно, раз вы друзья Шелдона-саксофониста и поклонники Оскара-пианиста, Оскар был бы, пожалуй, не против принять у себя двух ребят. Только, чур, молчок!

Генри глянул на Кейко, не совсем понимая, шутит старик или нет, — Кейко улыбалась широко и радостно; оба закивали.

— Ни одна живая душа не узнает, — пообещала Кейко.

— Вот и славно. Тогда, если хотите попасть в клуб, сделайте для меня одно дельце.

Генри чуть сник, когда старик выудил из кармана рубашки какие-то листки и протянул им. Оба почти одинаковые: каракули, а внизу — подпись; наверное, рецепты на лекарства.

— Слетайте в аптеку на Уэллер-стрит — скажете, за наш счет. Принесете — и ступайте в клуб.

— Что-то я не понял, — промямлил Генри. — Это лекарство?

— Рецепт на ямайский имбирь — секретное снадобье. Так уж мир устроен, сынок. Сейчас, в войну, все по карточкам — сахар, бензин, шины, пойло. А клубам для цветных не выдают лицензии на продажу спиртного, вот мы и делаем то же, что несколько лет назад, во времена сухого закона. Клуб «Сделай сам». — Старый негр указал на неоновую вывеску с бокалом мартини над дверью. — В лечебных целях — ну, вперед!

Генри взглянул на Кейко, не зная, что делать и чему верить. Просьба, если вдуматься, пустяковая. Мама частенько посылала его в аптеку. Да и сушеного имбиря он пожевать не прочь. Может, и это что-то похожее?

— Мы мигом! — Кейко потянула Генри за рукав, увлекая переулком на Джексон-стрит. До Уэллер-стрит идти всего квартал.

— Мы теперь, выходит, бутлегеры? — спросил Генри, увидев в окне аптеки ряды бутылок. От этой мысли ему стало и страшно, и весело. Он слышал по радио, в передаче «Говорит ваше ФБР», как федеральные агенты разоблачали шайки контрабандистов из Канады. Так всегда: в жизни ты на стороне добра, а когда играешь с ребятами в полицию, хочется быть гангстером.

— Да ну. Теперь это разрешено, вдобавок мы просто на побегушках. Он же сказал, торговать спиртным можно, но у белых им покупать нельзя, вот они и делают сами.

Генри, отбросив сомнения, зашел в аптеку, которая, на их счастье, работала до восьми вечера. Бутлегеры в аптеки не ходят, уверял он себя. За рецепт в тюрьму не посадят.

Если тощему старичку-аптекарю и показалось странным, что двое цветных ребятишек покупают каждый по бутыли 94-градусного спирта, он не сказал ни слова. Судя по тому, как он таращился на рецепты и этикетки в гигантскую ручную лупу, вряд ли он что-то вообще разобрал. Зато его помощник, чернокожий юноша, подмигнул и хитро улыбнулся, пряча склянки в пакеты. «Бесплатно», — сказал он.

Генри и Кейко вышли, даже не задержавшись возле витрины с дешевыми сластями. Беспечно переглянулись, будто вмиг повзрослев, и зашагали через улицу, размахивая пакетами со склянками спирта в четверть литра. Маленькие победители взрослой игры.