Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова Страница 11

— Я всего лишь речевой терапевт и не отвечаю за лечение. Предлагаю следующее: вот, позвоните этим женщинам, они подскажут вам, к кому лучше обратиться, и дадут практические советы, как вести себя с вашим малышом. Но одно могу сказать прямо сейчас: вам понадобится много работать с самыми разными специалистами и многому от них научиться.

Вова, увидев сложенные в коробку машинки, взвыл, начал снова их вытаскивать и аккуратно выпихивать логопеда из-за стола, чтобы расставить машинки ровно на те же места, на которые он их уже однажды поставил. Алла Владимировна невозмутимо освободила ему стол, отдав листок Алине, а Алина ошеломленно смотрела на Вову. Вот же оно, почему она раньше не замечала?

Она попросила разрешения подождать, пока не подъедет такси, и на прощание они обсудили вопрос о том, имеет ли вообще смысл вести логопедическую работу с неговорящим ребенком. Оказалось, что Цветкова именуется «речевой терапевт» не случайно и одна из ее задач как раз и состоит в том, чтобы побудить ребенка общаться.

Когда они сели в подъехавшую машину, Алина снова ощутила непреодолимое желание плакать. Умом она понимала, что ничего страшного не произошло, наоборот, теперь все будет понятно. Конечно, понадобятся врачи и все такое. Кроме того, разве она не вышла оттуда с тем же ребенком, что и зашла? Но сердце Алины чувствовало этот скорбный миг: не стало ее самого обычного здорового мальчугана, а появился другой человечек, чудной и невероятный — «особый ребенок».

Доехав до дома, Алина предоставила Вову самому себе, а сама ринулась в интернет. Вова, воспользовавшись шансом, ловко стянул на пол одеяло и подушку под стол, забрался туда сам, укутался и сразу заснул.

Первым делом она бросилась смотреть, что такое «аутизм» и каковы его симптомы. Она открывала одну за другой страницы, которые ей выдавал поисковик по запросу «аутизм», и начала их жадно читать. Представшая ее глазам картина шокировала. Каждая мелочь, над которой она смеялась или от которой отмахивалась, оказалась симптомом. Бегает по всей квартире и бесконечно выключает свет. Сидит неподвижно целый час, слушая музыку. Не показывает пальцем. Не играет с другими детьми. Расставляет предметы в ровный ряд.

Казалось, этот список никогда не кончится! Она жадно вчитывалась в каждое слово, и все, все подходило! Никакой новой одежды или еды. Указание на предметы с помощью руки взрослого или другого предмета. Смех без видимой причины. Все сходилось один к одному. Где были ее глаза? Проглатывая информацию и перескакивая с одного сайта на другой, она все больше убеждалась, что нет в мире ничего очевидней того факта, что у Вовы именно аутизм.

Алина сконцентрировалась на поисках лечения. Перейдя по первой же ссылке — так озадачило ее содержание найденного сайта, — она обнаружила форум странных родителей. Складывалось ощущение, что эти люди считают аутизм болезнью обмена веществ. На сайте шло активное обсуждение диет, вылечивания от глистов, восстановления микрофлоры желудка. Алине это показалось дикостью. Какое отношение кишечник может иметь к тому, что ребенок не выполняет простейшие команды и не смотрит тебе в глаза? Тем не менее ее поразила странная убежденность, даже фанатизм участников форума. Решив вернуться на этот форум позже и почитать внимательнее, Алина поставила закладку и перешла на более традиционные ресурсы. Идеи мелькали одна за другой: занятия с лошадьми, с дельфинами, просто плавание. Время от времени ей попадались чужие истории болезни. Она внимательно прочитывала: кто-то упоминал неудачные прививки, кто-то тяжелые роды… Ничего подобного у Алины не было и в помине.

Вся ее беременность протекала как сладкий сон. Семен буквально носил Алину на руках, исполнял любое желание. Наблюдение у высококлассных гинекологов в недавно открывшемся медицинском центре, роды в шикарной индивидуальной палате. Правда, сами роды она помнила плохо — все слилось в один ужасный кошмар. Семен присутствовать не захотел, сказал, что не сможет смотреть на ее страдания спокойно, но народу и так хватало: акушерки, гинекологи, сестры, педиатры и еще неизвестно кто, к концу ей это было уже неинтересно. Она смутно помнила, как выпрашивала наркоз, акушерка жалостливо смотрела на нее и говорила: «Подожди, милая, первые роды, рано тебе еще». В конце концов наркоз она выпросила, но уже и он не мог сгладить непрекращающуюся пытку схваток. С точки зрения врачей, роды были идеальными и родившийся Вовка-карапуз — три девятьсот, настоящий богатырь — тоже был сочтен образцовым младенцем.

Да и весь первый год своей жизни Вовик не вызывал у врачей никаких опасений. Да что там, когда он пошел в восемь месяцев, а в девять при ходьбе уже держал в руках мяч, опытная невропатолог записала в карточке: «опережение психофизического развития» — и долго восторгалась смышленым мальчишкой. Даже ортопед не мог придраться к Вовиной осанке и походке, что страдали у других малышей, рано вставших на ножки. Самой же Алине пришлось несладко в постоянной беготне за сыном.

Тогда Алина не заостряла внимания на бегущих днях и ночах. Она только жалела, что ее добеременная свобода испарилась навсегда. С самого момента Вовиного рождения она ощущала себя бесконечно замученной и не способной ни на что вообще. Два раза в неделю она переодевалась, красилась и ходила в ближайший супермаркет, но можно ли было считать эти походы выходом в свет, или же, напротив, они только усиливали в ней чувство беспомощности, она так и не разобралась. Теперь задним числом она помнила, что Вова был очень спокойным ребенком: спал всю ночь, не просыпаясь, мог сам себя занять, рано полюбил машинки, мозаики, поезда, которые можно было классифицировать по цвету и размеру и расставлять ровными рядами.

Когда же появились первые признаки надвигающихся проблем? Речь! Да, первое, что вспомнила Алина, — это пропавшие слова. Несколько первых детских слов, практически лепет: «дай», «пока» — они появились еще до года, но пропали через пару месяцев. Она вспомнила, что весь его второй год жизни она спрашивала у педиатра: «Почему же он ничего не говорит? Доктор, он, кажется, не понимает моих слов». И педиатр успокаивала ее: «Ну что вы, не волнуйтесь, мамочка, сейчас все дети начинают поздно говорить, а тем более мальчики». И невропатолог то же самое: «Подождите, вот сейчас лето наступит. Летом все дети быстро развиваются, нагоняют упущенное за зиму». И она ждала. Ждала, ждала… А что еще оставалась делать, если даже опытные специалисты не волновались.

Когда пошел третий год Вовиной жизни, невропатолог стала смотреть озабоченно, даже прописала Вове курс стимулирующих таблеток. Но к тому времени Алина твердо уверилась, что с сыном все в порядке, ведь врачи не единственные, кто уверял ее в этом. И свекровь, и молодая мамаша с детской площадки, и воспитательница в садике повторяли именно то, что она хотела слышать: у каждого ребенка свой темп развития, мальчики начинают говорить поздно, не нужно сравнивать с другими, все дети разные. После очередного визита невропатолога она звонила сестре и возмущенно говорила в трубку: «Ты представляешь, она выписала Вовочке какие-то таблетки! Как можно травить ребенка химией, а тем более это что-то для мозга — наверняка опасное!» И удовлетворенно хмыкала, когда Юля поддакивала: «Конечно, лишние таблетки ни к чему».