Аня и Дом Мечты - Люси Мод Монтгомери Страница 10

— Безусловно, есть люди, которые подвержены временным помрачениям сознания, — ответил Гилберт, — хотя это скорее по части исследователей психики, чем простых врачей. Как это проявлялось у Джона Селвина?

— Как обыкновенный сон, — скептически отозвался старый доктор. . — По словам Джона, — задумчиво продол жил капитан Джим, — заметьте, я говорю вам только то, что он сам сказал мне… Так вот по словам Джона, он мог видеть то, что происходит где-то далеко… и то, чему еще только предстоит произойти. Он сказал, что иногда такие видения — утешение для него, а иногда приводят его в ужас. За четыре дня до получения письма он был в таком состоянии — вошел в транс, когда сидел вечером у камина, глядя в огонь, и видел старую комнату, которую хорошо знал в Англии, и в этой комнате Персис Ли, протягивающую к нему руки, радостную и счастливую. Потому-то он и знал, что получит от нее добрые вести.

— Сон… обыкновенный сон, — насмешливо вставил старый доктор.

— Возможно… возможно, — согласился капитан Джим. — То же самое и я сказал ему тогда. Было гораздо удобнее думать так. Мне не нравилась сама мысль, что он видит подобные вещи, — от нее становилось по-настоящему жутко. «Нет, — говорит он. — Мне это не снилось. Но не будем больше говорить об этом. Ты уже не будешь мне таким другом, как прежде, если станешь много думать об этом». Я сказал ему, что ничто не может изменить моих дружеских чувств к нему. Но он только покачал головой и говорит: «Мне уже доводилось терять друзей из-за этого. И я их не виню. Бывают моменты, когда я испытываю сам к себе не столь уж дружеские чувства, и все по той же причине. В таком даре есть что-то от неземных сил — добрых или злых, кто скажет? А все мы, смертные, стараемся избегать слишком близкого знакомства и с Богом, и с дьяволом». Это его собственные слова. Я помню их, как если бы все происходило только вчера, хотя мне было и не совсем понятно, что он имеет в виду. Как вы полагаете, доктор, что он имел в виду?

— Сомневаюсь, что он сам это знал, — ворчливо отозвался доктор Дейв.

— Мне кажется, я понимаю, — прошептала Аня. Она слушала, как в детстве, с плотно сжатыми губами и сияющими глазами. Капитан Джим взглянул на нее с улыбкой восхищения, а затем продолжил свой рассказ.

— Ну, вскоре все в округе уже знали, что к учителю едет невеста, и все радовались, так как очень уважали его и ценили. И каждый интересовался его новым домом — вот этим домом. Джон выбрал это место для постройки, так как отсюда видна гавань и слышен рокот моря. Он сам разбил сад для своей невесты — только ломбардских тополей здесь тогда не было. Их посадила потом миссис Рассел. Зато в саду есть сдвоенный ряд розовых кустов, которые посадили там для невесты учителя маленькие девочки, ходившие тогда в здешнюю школу. Он говорил, что розовые розы — в честь ее ланит, белые — в честь ее чела, а красные — в честь уст. Он читал так много стихов, что потом у него вроде как вошло в привычку всегда говорить стихами… Почти каждый прислал ему какой-нибудь небольшой подарок, чтобы помочь обзавестись хозяйством. Когда Расселы поселились в этом доме, они были людьми зажиточными и, как видите, не скупились, обставляя его. Но самые первые вещи, которые появились в этом доме, были довольно простыми. Зато все они были сделаны с любовью. Женщины присылали лоскутные одеяла, скатерти и полотенца, один мужчина сделал комод, другой — стол и так далее. Даже старая слепая тетушка Маргарет Бойд сплела в подарок маленькую корзиночку из пахучей травы, что растет на дюнах. Жена учителя пользовалась этой корзиночкой много лет — хранила в ней носовые платки… И наконец все было готово — вплоть до поленьев в большом камине, которые оставалось только зажечь. Камин тогда был не такой, как теперь, хотя располагался на этом самом месте. Мисс Элизабет пришлось переделать его, когда лет пятнадцать назад она ремонтировала дом. А раньше здесь был большой старинный камин, в котором можно было зажарить быка на вертеле. Сколько раз сиживал я здесь и рассказывал свои истории — так же как в сегодняшний вечер.

И вновь последовало молчание: к капитану Джиму пришли на мимолетное свидание гости, невидимые для Ани и Гилберта, — те, кто сидел вместе с ним у этого камина в былые годы и чьи глаза сияли весельем и радостью новобрачных… Здесь в давно минувшие дни звенел беззаботный детский смех. Здесь собирались в зимние вечера добрые друзья. Здесь были танцы, музыка, шутки. Здесь мечтали юноши и девушки… Для капитана Джима маленький домик был населен зовущими тенями воспоминаний.

— Первого июля дом был готов. Учитель тогда начал считать дни… Мы часто видели, как он бродил по берегу, и говорили друг другу: «Совсем скоро она будет с ним». Ее ждали в середине июля, но она не приехала. Никто не тревожился. Корабли тогда нередко задерживались на несколько дней, а то и недель. «Принц Уильям» запаздывал на неделю… потом на две… потом на три. Тут уж мы начали бояться — и чем дальше, тем больше. Под конец мне было невыносимо тяжело смотреть в глаза Джона… Знаете, мистрис Блайт, — капитан Джим понизил голос, — мне тогда приходило в голову, что точь-в-точь такой взгляд был, должно быть, у его прапрабабки, когда ее жгли на костре. Он мало говорил в те дни, уроки вел точно во сне, а после занятий спешил на берег. Много ночей бродил он там с темноты до рассвета. Люди говорили, что он теряет рассудок. Никто уже ни на что не надеялся. «Принц Уильям» запаздывал на восемь недель. Была уже середина сентября, а невеста учителя все еще не приехала… и никогда не приедет — так мы думали. Потом разразилась ужасная буря, которая длилась три дня. В тот вечер, когда она улеглась, я пошел на берег и там увидел учителя — он стоял, скрестив руки на груди и прислонясь к высокой скале, и смотрел в море. Я заговорил с ним, но он не ответил. Его глаза, казалось, неотрывно смотрели на что-то, чего я не мог видеть, а лицо было окаменевшим, точно у мертвого. «Джон… Джон, — звал я… именно так, как испуганный ребенок. — Очнись, очнись». Странный, пугающий взгляд словно угас в его глазах. Он повернул голову и посмотрел на меня. Никогда не забуду его лицо — никогда, пока не уйду в свое последнее плавание! «Все в порядке, — сказал он. — Я видел, как „Принц Уильям“ огибает Восточный мыс. Она будет здесь к рассвету. Завтра вечером я буду сидеть с моей невестой у моего собственного очага…» Как вы думаете, он действительно видел его? — неожиданно спросил капитан.

— Бог весть, — сказал Гилберт мягко. — Может быть, глубокая любовь и глубокое страдание способны творить неведомые нам чудеса.

— Я уверена, что он видел корабль, — убежденно заявила Аня.

— Игра воображения, — отозвался доктор Дейв, но в его голосе не было обычной уверенности.

— А спросил я потому, — продолжил капитан торжественно, — что на рассвете следующего дня в гавань Четырех Ветров действительно вошел «Принц Уильям»! И все, кто только жил тогда в Глене и на берегу, вышли на старую пристань встречать его. Там же был и учитель. Он бодрствовал на берегу всю предыдущую ночь. Как мы приветствовали корабль, когда он плыл по каналу!

Глаза капитана Джима сияли. Они были устремлены на гавань Четырех Ветров, какой она была в тот день шестьдесят лет назад, и на потрепанный бурями старый корабль, плывущий к пристани в ярких лучах рассвета.