Слезы радости. «Как я разлагал израильскую армию» - Константин Поживилко

В Израиле я оказался в 15 лет и сразу попал в поле зрения армии: при выдаче удостоверения личности меня поставили на военный учет. Я учился в школе-интернате в классе для репатриантов из бывшего СССР. Но есть школы, где уже в старших классах готовят специалистов для армии. Например, школа юнг, авиатехников. Полное обеспечение, армейский режим и форма. В условиях обучения в таких школах предусмотрено, что после срочной службы ты остаешься на несколько лет на контракте прапорщиком или офицером. Военных училищ нет. Все офицеры вырастают из солдат на специальных курсах, а высшее образование получают потом за счет армии.

В обычных школах военной подготовки нет. В последнем классе на три дня вывозят в полевой лагерь. Делаешь пять выстрелов, и тебе рассказывают про службу. Особой нужды в таких лекциях нет. В армии тут отслужили все. Директор нашего интерната Шуля (с учителями тут на «ты» и по имени) служила в военной разведке. Когда мы после ночных дурачеств закрывались в комнате и просыпали уроки, эта бабушка так лихо высаживала окно и стаскивала нас с постелей… Не забалуешь.

В класс регулярно приглашались ветераны, отмечались памятные даты. А однажды зашла девчонка в форме: «Свою службу буду заканчивать в качестве вашего воспитателя». С Адас мы дружим до сих пор. Недавно встречались в Америке, где она пишет докторскую диссертацию.

Избежать службы невозможно! Ты сразу станешь презираем обществом и ненавидим государством. Пожизненно. Лучше сразу уезжать. Правда, богатенькие родители, готовящие чад к международной торговле или медицине, могут оградить их от риска погибнуть за Родину. Но эти случаи единичны.

Можно легко косить под дурака. Не возьмут наркомана и преступника. Но куда ты потом пойдешь с таким началом биографии? Навоз бросать не возьмут. Без проблем можно сбежать за кордон. Но если задумаешь вернуться, то прямо от борта самолета уедешь в военном джипе в наручниках. Срока давности за дезертирство нет, и чем больше гуляешь, тем больше получишь.

Мать всю жизнь ездила в Америку повидаться с сыном-дезертиром. Но вот уже здоровье не позволяет. Умоляет: «Простите сына, он уже старый и вам для службы не пригодный. Дайте увидеть его перед смертью».

– Увидите, мамаша, обязательно увидите, – отвечают власти. – Привезём вас в тюрьму, дадим свидание.

Другая девушка уехала учиться в США и стала там ученым с мировым именем. Для нее на родине создали лабораторию и уговорили вернуться. Но… сначала пусть отсидит. Недавно у армии возник конфликт с известным спорт сменом по поводу участия в мировом чемпионате. Победила армия.

Мой приятель Саша Фиксман влез на небоскреб и начал орать, что спрыгнет. Сорвал голос, пока дождался врачей, определивших его в «дурку» для списания из армии. Пару дней не дождавшись оформления документов, ломанулся в Россию. Там неплохо устроился в дом моды. Благодаря израильскому паспорту мог без виз оперативно выезжать за границу. Но срок действия паспорта закончился. Пошел в консульство за новым. А там вместо паспорта выдали документ для въезда в Израиль, в который он, конечно же, уже никогда не поедет. Чем дольше бегаешь, тем больше срок, до пятнадцати лет.

Но речь опять же об исключениях. В основном все хотят служить. Во-первых, традиция. Во-вторых, неизбежность. Вокруг враждебное окружение, в сотни раз превосходящее по численности. Не сумеешь взять в руки автомат в нужную минуту – погибнешь. Ну и романтика, которую активно разогревают. Наверное, все это и есть патриотизм.

Опять же без армии не будет карьеры. Все премьеры и просто министры даже последнего, мирного времени, – офицеры и генералы. Без этого не изберут и не назначат на самую мелкую должностишку. На Кубани раньше говорили: «Кто в армии не служил, с тем девушки не целуются». В Израиле это правило действует поныне.

Ведь даже девчонки служат, если у них нет детей. Не три, как ребята, а два года. В основном в службах обеспечения. Но есть среди них и спецназовки, и артиллеристки, и танкистки. Недавно наша россиянка стала первой боевой летчицей в истории Израиля. По состоянию здоровья никого не освобождают, кроме инвалидов, конечно. После медкомиссии каждый солдат получает так называемый «профиль». Они бывают следующими: «97» – вы абсолютно здоровы и можете служить в боевых; «82» – не все так гладко, но для бойца сгодитесь; «72» – увы, воином вам не стать; «64», «45», «35», «24» присваивают в зависимости от набора болячек. Получившие «21» от службы освобождены. У тебя астма? Но в офис-то на работу ходишь? Вот теперь будешь ходить в армейский штаб.

Есть и самая важная градация: боец или тыловик. Последних тут называют «джобники» (от английского слова джоб – работа). При этом конкуренция идет именно за места бойцов. Ребята, имеющие приводы в полицию, – а случиться такое может из-за любой ерунды – ужасно переживают: а вдруг из-за этого не попадут в боевые? Многие задолго до призыва начинают изнурять себя в «качалках».

Это реально круто. Ты отличаешься формой. Тебе платят вдвое больше денег, чем «джобнику». Мы получали около 200 долларов. Сейчас собираются поднять до тысячи. Есть другие мелкие радости. Идешь в кино – второй билет бесплатно. На третьем году ты в гражданской одежде можешь ходить с автоматом. Понты, конечно. Но на юнцов действует. Что действительно важно – помогает в карьере. Выражение «служба в боевых обязательна» встречается едва ли не в каждом объявлении о вакансиях. И тебя ищут! Года через два после дембеля я получил приглашение на работу в элитное детективное подразделение полиции.

Если ты единственный ребенок, то для службы в боевых требуется разрешение родителей. Я его вырвал, не думая о том, что они при этом чувствуют. Все три года службы я боролся за право служить в боевых. Но об этом позже. А пока…