Крым - Александр Проханов

Евгений Константинович Лемехов, вице-премьер, курировал в правительстве оборонно-промышленный комплекс. Статный, с упитанным сильным телом, упрямой большой головой, с блестящими, чуть навыкат глазами, он неутомимо поглощал впечатления, жадно усваивал опыт, который откладывался в нем, как древесные кольца. В свои сорок пять он был преисполнен энергии, которая, как плотный бестелесный порыв, раздвигала перед ним жизненное пространство. Он входил в это пространство, как входят в распахнутые гостеприимно двери. После четвертого класса школьная учительница подарила ему томик Пушкина с надписью: «Женя, будь всегда и во всем первый». С тех пор Пушкин был для него поводырем, тайным покровителем, и множество пушкинских стихов, отрывков, случайных строк хранила его память. Он следовал напутствию учительницы, одолевая возрастные рубежи радостно и легко, оставляя позади своих менее удачливых сверстников. Ему казалось, что перед ним ступает невидимый проводник, переводя его через провалы и рытвины. Он шел, веря своему тайному предводителю, который поворачивал к нему кудрявую пушкинскую голову и вел по таинственным дорогам. Но собственная воля и страсть определяли его успех, его несокрушимое восхождение. Эта страсть была подобна раскаленному языку, прожигающему танковую броню. Подобна воздушному сгустку, летящему впереди истребителя. Подобна бестелесному лучу, указывающему путь ракете. Баловень и счастливец, Лемехов был выбран чьей-то неведомой волей, влекущей его к загадочному предначертанию.

Лемехов был любимцем президента Лабазова. Президент поручил Лемехову кромешную работу по обновлению оборонной промышленности, которая умирала, подобно выброшенному на отмель киту. Когда отхлынули воды советской эры, обнажилось дно, на котором беспомощно, как обитатели подводного царства, корчились заводы, конструкторские бюро и научные центры. Как пар, улетучивались под раскаленными лучами великие открытия и замыслы, неосуществленные проекты, непроверенные гипотезы. И над этой гибнущей, высокоорганизованной жизнью вились тучи мелких стервятников, крылатых насекомых и трупоедов. Жадно поедали беззащитные организмы, поражая воображение фантастическими форами распада. Так из огромного, разбухшего на припеке кита вылезают разноцветные черви, радужные жуки, течет перламутровая слизь. В фиолетовый, еще живой глаз бьет клювом жирная, испачканная пометом чайка.

Президент Лабазов был утомлен долгими годами правления. Он восстанавливал доставшуюся ему в управление руину. Строил государство. Создавал банки, корпорации, нефтепроводы, олимпийские стадионы. Вдруг обнаружил, что на страну надвигаются тучи военных угроз. Эти угрозы множатся, слипаются, превращаясь в опасность большой войны. Война приближалась со всех направлений. Из арктических льдов и среднеазиатских пустынь. От европейских и китайских границ. Из Космоса и Мирового океана. Как в пушкинской сказке о Золотом петушке, оповещавшем царя о все новых вторжениях.

Президент Лабазов обнародовал программу вооружений. Создание новейших танков и самолетов, ракет и космических лазеров, модернизация старых заводов и строительство новых. Он поручил этот грандиозный проект Лемехову, и тот, как лемех, стал вспарывать омертвелую, усыпанную каменьями пустошь.

Совещания, на которых кричали до хрипоты, ссорились представители армии и оборонных заводов. Космодромы, откуда поднимались окруженные плазмой тяжелые ракеты. Полигоны, где установки залпового огня превращали барханы в слитки раскаленного кварца. Танкодромы, где крутился, взлетал, плыл и нырял под воду танк. Встречи с академиками, предлагавшими оружие на новых физических принципах. Доклады президенту, где нервный и мнительный Лабазов торопил с пуском заводов по производству антиракет.

Лемехов появлялся везде, пронося свое большое, с медвежьей грацией тело сквозь цеха и лаборатории. Садился в салон самолета, где шло совещание, и внизу среди ночной Сибири краснели факелы нефтяных месторождений. И среди этой кромешной работы, иногда, на грани яви и сна, в душе открывалось таинственное пространство, где веяли неясные, пугающие своей странностью переживания. Они говорили о существовании иной жизни, иного предназначения. Того, о котором он, скорее всего, никогда не узнает. Так смотришь в звездное небо, в бездонные колодцы с туманностями, стремишься к ним душой, и начинаешь сходить с ума, и отводишь глаза, чтобы сохраниться.

Теперь Лемехов находился на заводе ракетных двигателей, на московской окраине, когда-то заводской и рабочей. Теперь вокруг завода толпились супермаркеты и развлекательные центры, похожие на фантастические грибы и разноцветные пузыри. Люди наполняли эти храмы торговли, неутолимо и алчно вкушая, приобретая и поглощая. Уже не стремились в Космос. Уже не изумлялись космическому чуду Гагарина. К чуду можно было прикоснуться руками, купить за деньги, положить в нарядный пакет, в душистом салоне иномарки увезти в особняк.

Лемехов на заводе созерцал не мнимую, целлулоидную красоту, а подлинную мощь и величие. В окружении свиты – министерских чиновников, конструкторов, инженеров, среди огромного цеха с лучистыми стальными пролетами, он осматривал двигатель для новой сверхмощной ракеты. Ракета создавалась для «Лунного проекта», который, после долгого перерыва, возобновляла Россия. На подмосковных заводах уже был изготовлен «лунный город», состоящий из жилых, боевых и исследовательских модулей. Уже прошли испытания дальнобойные лазеры, способные поражать атакующие ракеты противника, испепелять морские и наземные цели. Уже были построены телескоп, фиксирующий метеориты, и пусковая установка, отправляющая к опасному болиду ядерный заряд. «Лунный проект» создавался сотнями заводов, конструкторских бюро и научных центров. Все громадное множество предприятий, полигонов и академических институтов взбухало в конвульсиях. Задыхалось, вырывалось из графиков, распадалось. Лемехов, намотав на запястья ременные вожжи, управлял этой бешеной квадригой, сплетал с ремнями свои рвущиеся сухожилия.

– Какая красота, Денис Митрофанович, – обращался Лемехов к директору завода, любуясь двигателем. – Это просто шедевр!

Директор польщенно улыбался. Двигатель возвышался на подиуме, словно это была скульптура. Составленный из множества деталей, в изгибах, цилиндрах, трубках, он, как и все совершенное, достигал удивительной простоты. Так поэтическая мысль сочетает нерасторжимо множество переживаний и чувств.

Тело двигателя, созданное из тугоплавких металлов, напоминало сияющее светило. Трубы, большие и малые, свивались в жгуты. Были похожи на аорты, окружавшие сердце. Хрупкие, сложно изогнутые сосуды, оплетавшие цилиндры и сферы, были подобны лианам, вьющимся по стальному древу. Поворотные сопла были как чаши и кубки для бесцветной кипящей плазмы. В голубоватых отливах, безмолвный и неподвижный, двигатель таил в себе чудовищную силу. Ревущий огонь. Свист газа. Дрожание земли и неба. Когда ракета на слепящих лучах, словно громадная колокольня, покидает старт и уходит в пустоту, развесив над лесами невесомые звоны.

Двигатель, стоящий в цеху, был подготовлен к испытаниям. Другой, подобный, уже погрузили в бетонный бункер. Команда инженеров на испытательном стенде ждала Лемехова, чтобы начать испытание.