Рэт Скэбис и Святой Грааль - Кристофер Дейвс

Вот кто мне нужен

Я живу по соседству с Рэтом Скэбисом, бывшим барабанщиком группы «The Damned», которая вместе с «Sex Pistols» и «The Clash» входила и до сих пор входит в «большую тройку» команд британского панк-рока. «The Damned» были первой панк-группой, выпустившей сингл – типичную композицию быстрого панка под названием «New Rose», «Новая роза». Это было в 1976-м. Они первыми выпустили полноценный альбом и первыми поехали на гастроли в Америку, хотя главный их хит «Eloise», «Элоиза», гимн ультраготики, поднявшийся на третье место в британских чартах, появился лишь лет через десять. «The Damned» до сих пор живы и здравствуют – то сыграют концерт, то запишут альбом, – хотя Рэт Скэбис ушел из группы еще в середине девяностых. Примерно в то время, когда я поселился в Брентфорде. Как потом оказалось, на той же улице, что и Скэбис.

Один мой приятель, который часто захаживал в бар неподалеку от моего нового дома, говорил мне, что Скэбис живет где-то в Брентфорде, но я все-таки удивился, когда обнаружил, что человек, восседающий на самой вершине панк-рокового Олимпа в компании Джонни Роттена и призрака Сида Вишеса, живет совсем рядом со мной. А именно – в доме напротив. Должен признаться, меня это очень порадовало, потому что «The Damned» в ранней юности были моими кумирами. Когда мне было пятнадцать, кто-то из одноклассников дал мне на ден «New Rose», и уже через три секунды после того, как игла опустилась на винил – буквально за три секунды, пока еще не было музыки и звучали только безумные барабаны Скэбиса, – я подсел на «Проклятых» окончательно и бесповоротно. После этого я три года носил, не снимая, маленький круглый значок с названием группы: строгие белые буквы на простом черном фоне. Панк-рок – звук Лондона, всего-то в ста милях, если по карте, но в миллиардах световых лет, если по стилю и образу жизни, от маленького провинциального городка в Норфолке, где я родился и вырос – ударил меня по мозгам, как кувалдой. И, наверное, я до сих пор не оправился.

Помню, как я в первый раз встретился с Рэтом Скэбисом. Он лихо въехал к себе во двор на своем стареньком битом-перебитом «форде» и остановился у самого дома, едва не впитавшись в крыльцо. Что характерно, он был в плавательных очках и кожаном летном шлеме. Когда Скэбис выбрался из машины, я улыбнулся ему и сказал: «Привет». Он улыбнулся в ответ и тоже сказал: «Привет». Для первого раза нормально. Через несколько дней мы с ним увиделись снова, когда я возился в саду, пытаясь постричь непомерно разросшуюся зеленую изгородь ржавыми садовыми ножницами, найденными в сарае. Я вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, обернулся – и увидел его. Рэт Скэбис стоял, прислонившись спиной к стойке своих ворот, и смотрел на меня.

– Правильно, так ее, – крикнул он мне через улицу. – Убить проклятую тварь.

В третий раз мы увиделись, когда я возвращался домой из супермаркета с полной тележкой продуктов. Рэт подбежал ко мне с криком:

– Вот кто мне нужен] – и помахал у меня перед носом забинтованной рукой.

– Это ты гае умудрился? – полюбопытствовал я, глядя на его руку.

– Да нож сорвался, зараза, – ответил он. – Прямо по сухожилиям большого пальца. Не играть мне теперь на родных барабанчиках. Может, уже никогда.

Я нахмурился, искренне обеспокоенный карьерой этого музыканта, которого не раз называли одним из лучших рок-ударников в мире.

– Но сейчас мы не будем впадать в уныние. – Рэт беззаботно махнул рукой. – Мы впадем в него позже, потому что у нас есть проблемы гораздо важнее. Понимаешь, моя благоверная умотала в Шотландию вместе с детьми и приедет еще нескоро, а я вот тут… – он опять помахал у меня перед носом забинтованной рукой, – …не могу даже косяк свернуть по-человечески. Ты как в смысле свернуть косячок? Справишься? Да? Вот и славно. Тогда пойдем, я тебе выдам все необходимое. Сделаешь мне сразу парочку, да? Про запас.

За всю ту неделю я свернул для него не одну парочку косячков. Как-то утром, когда я только-только поднялся с постели и подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы, Скэбис уже стоял посреди дороги, улыбался мне снизу и махал своей травмированной рукой. В качестве платы за беспокойство он поил меня чаем и рассказывал истории о рок-н-ролле, что, на мой взгляд, было более чем справедливо.

– Тебе «Earl Grey» или обычный? – обычно так начинались наши разговоры.

Я себя чувствовал снова пятнадцатилетним мальчишкой, хотя мне было немного обидно, что Рэт совершенно не помнит концерта «The Damned» в Питерборо в 1978 году. Для меня это было событие значимое и памятное. Я тогда в первый раз в жизни попал на «живой» рок-концерт.

– Ты поджег барабаны, и загорелась вся сцена, – напомнил я. – Остальные ребята из группы уже давно смылись, а ты все играл и играл. Тебя увели, только когда приехали пожарные. Они залили весь зал водой, а зрители просто взбесились. Выбили там все окна. И люди потом еще дрались на автостоянке. Неужели не помнишь?

Он отпил глоток крепкого чая «Earl Grey», подслащенного медом, и покачал головой.

– Прости, дружище, но этого мало, чтобы вспомнить. Таких выступлений у нас было море.

Я много лет проработал в журнале, в отделе музыки, и, как и всякий музыкальный журналист со стажем, тоже знал немало забавных историй из жизни рок-звезд – и уже очень скоро мы со Скэбисом обнаружили, что у нас есть несколько общих знакомых из этой отрасли шоу-бизнеса. После этого разговоры о музыке за чаем на кухне у Скэбиса (поздней осенью и зимой) или же на веранде у Скэбиса (весной и летом) сделались если не главной, то все же существенной составляющей моей жизни на долгие годы. И не сказать, чтобы мой голос тут что-то решал. Обычно все начинается с телефонного звонка: «Ну что, может, чайку?» – и, невзирая на все мои робкие возражения: «Э-э… Рэт… знаешь… вообще-то я сейчас занят», – неизменно заканчивается категорическим: «Ладно, увидимся через минуту». Отбой. Короткие гудки. Бр-р-р. Уговаривать Скэбис умеет, в этом он мастер. Собственно, поэтому мне и приходится объяснять людям, впервые попавшим ко мне домой, почему у меня вместо журнального столика стоит бас-бочка, то есть большой барабан, а в углу гостиной красуется маршалловский стек высотой в человеческий рост. «Пусть пока поживут у тебя. Это буквально на пару недель, – клятвенно заверял меня Скэбис. – Я только чердак разберу, освобожу место», – добавил он. Это было пять лет назад. Я давно прекратил намекать Рэту, что его агрегаты так и живут у меня и отчаянно просятся домой. Мне: надоело выслушивать в ответ: «Да, но Маршалл смотрится грандиозно с этими растениями в горшочках. Нет, правда. Это же, можно сказать, музейный экспонат. Уникальная вещь. Ты мне еще денег должен за такое роскошество. Скажем, сто фунтов. И вовсе даже не дорого для легендарного артефакта».