Travel Агнец - Анастасия Гостева

— Мне снился сон. Около моего подъезда стоит красный джип. В нем сидит человек, его лицо замотано черной тканью, видно только глаза. Я зачем-то вхожу-выхожу из подъезда, а машина все стоит, и я чувствую, что этот человек за мной наблюдает, и мне становится жутко, внутри все обрывается, я хочу убежать, но не могу пошевелиться. И я во сне как будто вплываю в дом, чтобы позвонить тебе и проверить, дома ты или нет, и я, видимо, во сне набрала твой номер, потому что сейчас я проснулась от твоего голоса в трубке, и оказалось, что я сижу на полу у телефона, с трубкой в руках, но мне нечего тебе сказать. Я не заготовила приветственной речи, и я не знаю, зачем позвонила, вернее, оно позвонило мною, и я…

Это не было ни началом, ни серединой, ни концом, ни началом конца, но, как и любой другой разговор, лишь продолжением диалога, начатого не нами и задолго до нас, в который мы впадаем время от времени, и который актуален лишь постольку, поскольку дает нам шанс измениться… — Есть или говорить — дилемма шизофреника… — Но ясно одно — это было возвращением времени. Однажды наступает День, когда время возвращается. Оно появляется из ниоткуда и начинает творить новую систему координат. — Я знаю, вы взбешены таким началом (а вы все-таки уверены, что это — начало, плевать вы хотели на предупреждения и правила игры), вам нужно, чтобы было попроще, вы уверяете, что живые на таком языке не говорят, что вся эта фигня никому не нужна, — браво! какая потрясающая самонадеянность, с чего вы вообще взяли, просвещенные мои, что вы — живы? — Оно наделяет очертаниями предметы и возвращает утраченный смысл снам — если еще имеет смысл говорить о наличии смысла, ха-ха-ха, ну-ну, не падайте в обморок, еще недолго, каждый имеет тот смысл, который его имеет, а вот попробуйте наоборот, слабо? — и ты, еще не веря в него и ему, сопротивляешься и проверяешь эти, пока что зыбкие, построения на прочность и внезапно ощущаешь упрямую и недоступную тебе силу ворочающейся утробы, властно заполняющей собой пространство и тяжело наползающей на тебя. — Вы оскорблены, огорчены и удручены, вам кажется, что оно наползает на вас, сопливых интеллигентов, оплакивающих смерть литературы на званых посольских вечерах, вы чувствуете, что автор тайком изменил покойнице с философией, этой базарной девкой софистов, и это еще полбеды, но вы подозреваете, что она оказалась ой-ой-ой… — И наступает момент, когда разум растворяется и течет густой сосновой смолой, неспособный спасти тебя и не удерживающий больше мир… — что литература по сравнению с ней — восторженная институтка, боящаяся делать это при свете, вы тоже боитесь света, света осознания, вы хотите метафор, юбок до пят, сложноподчиненных предложений, признаний в любви, штампа в паспорте и ребенка, вам нужны гарантии, что кайф — общий!.. — Мир, по-прежнему состоящий из комнаты, дома, университета, города, гулких арок, телефонных звонков, оторванных мартовских котов, музыки «Dead can dance» — возьми зонт, обещали дождь — тебе его каждый день обещают — посмотри, какая облачность — это у тебя в голове постоянно облачность — что? автор — женщина? тем более, это чревато нетрадиционным сексом и феминизмом, а впрочем, на фиг, на фиг, автор русского текста всегда беспол, он — «четвертое лицо единственного числа», ребенок отменяется, но чистота и девственность жанра… — ворон, обласканных древними индейскими магами, книг, книг, снова книг, шатаний по городу — станьте городским шаманом, слейтесь с мегаполисом — замороженных креветок в пластиковых коробочках, поющих китайских шаров, семинаров по непознанным предметам (какой предмет сдаем?) — Вы понимаете смысл этого преобразования? — Ай-лю-ли, ай-лю-ли — буквы и цифры мне определенно знакомы — «New-Age дизайн. Художественная роспись офисов и клубов формулами из теории вероятности. Феерическое зрелище — бледно-зеленое уравнение Ферми — Дирака на охристом фоне» — нужен на неделю переводчик в Лондоне — лю-у-у-ли лю-у-ли сто-я-а-а-ла… — у Вас абсолютное чувство слова, но это не стихи — «Весна приходит и трава растет сама собой…» — «…и до сих пор еще некоторые товарищи готовят Конец света…»

И возвращается память. — Вы бы предпочли возвращение похмелья как метафизической категории. — Ты вдруг понимаешь, что совершенно отчетливо помнишь вчера, позавчера и то, что было в начале. Но память эта живет и происходит не столько в твоей голове, сколько разлита и распределена по всему телу, честно поделена между сердцем, запястьями, — так не бывает! — животом, коленями, демократично лишая какой-либо из органов ложного превосходства —…Господи, почему все время так хочется есть?!. — и дискредитируя рациональное мышление, это сомнительное завоевание человеческой эволюции. — Ах ты, Боже мой, она еще и в эволюции усомнилась!.. — Память эта не имеет и не желает иметь ничего общего с хронологическим порядком событий, выработанным за предыдущие годы, запротоколированными воспоминаниями родственников — this is unfuckable! [1]— которые постоянно путают то, что было с тем, что они однажды вспомнили, фотографиями — обо-знатушки-перепрятушки — из коричневого чемоданчика, с тем самым порядком, который большинство честно принимает за свое прошлое, искренне веря в его единственность и неповторимость и оберегая подаренную им сумму иллюзий в качестве своего жизненного опыта (опыт не трожь, падла, опыт — это святое, а также ропот, топот, шепот, клекот, стрекот и другие рифмы, «редко когда долетающие до середины Днепра»), который однажды покидает некоторых, и тебя в том числе, утягивая за собой пространство и время, чтобы смениться болью и опустошенностью. — Вот это лучше, про боль — это мы понимаем. — Но наступает день, когда все возвращается…

Есть люди, которые ходят на двух ногах, хватают что попало руками и, в принципе, уже освоились с наличием головы. Конечно, у них еще не все идет гладко, возникают отдельные сложности, трудности с координацией движений, ко тысячелетия со Дня творения не прошли для них даром. Они смирились со своим происхождением от обезьяны, они политически корректны, они имеют мнение по любому поводу, с уважением относятся к сексуальным меньшинствам (или их уже большинство?), афро-американцам и монголо-татарам, строго блюдут свою privacy [2]и умеют пользоваться бытовой техникой. Проблемы выбора и свободы воли для них не существует —…что характерно, раньше у всех женщин во влагалище были зубы, острые как у рыбки пираньи… — а существует только широкий выбор проблем —…и мужчины боялись к ним приближаться… — которые они самоотверженно создают и решают на протяжении жизни и —…интересно, их нужно было чистить два раза в день?.. — как правило, не по своей воле. Есть люди, которые тоже ходят на двух ногах, но на четырех им было бы удобнее, сподручнее. — Ах, как это режет слух! неужели она ничего не чувствует? — Она чувствует, это она так развлекается, а вы уже и купились. — И чтобы без рук. Чтобы еда — в миске, спать — помногу, а голова на то и дана, чтобы ею есть. То, что в миске. — С волей у них все обстоит еще печальнее, чем у первых. Если первые иногда чувствуют ее наличие, то у вторых она — рудимент. — Говорят, что каждому дан шанс. Что каждый — сын Божий.