Престиж - Кристофер Прист

Все началось в поезде, следовавшем на север Англии, новскоре мне стало ясно, что в действительности эта история тянется уже более сталет.

Между тем в дороге мои мысли были заняты другим: я ехал вкомандировку, чтобы проверить полученное редакцией письмо о происшествии вкакой-то религиозной секте. У меня на коленях лежала объемистая бандероль,доставленная с утренней почтой, но еще не распечатанная; когда пару дней назадотец позвонил, прежде чем отослать пакет, мне было не до того. Над ухом яростнохлопала дверь спальни: Зельда решила со мной расстаться и собирала вещи.«Хорошо, отец, – сказал я, глядя, как она проносится мимо с коробкой моихкомпакт-дисков. – Отправь по почте, я взгляну».

Купив у разносчика бутерброд и растворимый кофе впластиковой чашке, я прочел утренний выпуск «Кроникл» и только после этоговскрыл присланную бандероль. В пакете оказалась внушительная книга в мягкойобложке, между страниц которой лежала записка, и отдельно – сложенный пополамиспользованный конверт. В записке было сказано:

«Дорогой Энди, вот книга, о которой я говорил. Похоже, ееприслала именно та женщина, что мне звонила. Она выспрашивала, как тебя найти.Посылаю также конверт, в котором доставили книгу. Штемпель нечеткий, норазобрать можно. Мама ждет не дождется, когда ты к нам заедешь. Может, вближайшие выходные?

С любовью,

папа»

Я не сразу вспомнил подробности нашего телефонногоразговора. Отец тогда сказал, что на мое имя пришел какой-то пакет, а затемпредположил, что отправительницей движут родственные чувства, поскольку оназавела речь о моей прежней семье. Жаль, что я невнимательно его слушал.

Так или иначе, книга все-таки попала ко мне. Она называлась«Тайны сценической магии», и написал ее некто Альфред Борден. Судя по всему, вней содержались описания различных манипуляций, карточных фокусов, трюков сшелковыми платками и так далее. Единственное показалось мне любопытным: недавновышедшая книга выглядела как факсимильное воспроизведение старинного издания,что подтверждали очертания шрифта, иллюстрации и колонтитулы, вкупе стяжеловесным стилем.

Я так и не понял, что именно должно было меня заинтересоватьв этой книге, разве что имя автора – Борден; под этой фамилией я появился насвет, но в раннем детстве меня усыновила другая семья, и с тех пор я ношуфамилию приемных родителей. Теперь меня зовут Эндрю Уэстли – это моеофициальное имя. Хотя из моего усыновления никто не делал тайны, я всегдасчитал Дункана и Джиллиан Уэстли своими настоящими родителями, относился к нимс любовью и вел себя как их сын. В наших отношениях и по сей день ничего неизменилось. К своим биологическим родителям я не питаю ровным счетом никакихчувств. Мне безразлично, что это были за люди и почему они от меня отказались;даже став взрослым, я не испытываю ни малейшего желания наводить о них справки.Что было, то прошло; они для меня ничего не значат.

Правда, с моим прошлым связан один вопрос, который грозитпревратиться в навязчивую идею.

Я уверен – точнее говоря, почти уверен, – что у меня былбрат-близнец, с которым нас разлучили при усыновлении. Не могу представить,какие на то были причины и куда судьба могла занести моего брата, но меня непокидает уверенность, что его усыновили одновременно со мной. Мысль о егосуществовании зародилась у меня лет в двенадцать-тринадцать. Как-то мнепопалась книжка – кстати, приключенческая, – в которой говорилось, чтоблизнецов нередко соединяет необъяснимая и явно мистическая связь. Даже еслитакие близнецы живут за сотни миль друг от друга или в разных странах, ониразделяют ощущения боли, удивления, счастья, подавленности. Когда я это прочел,меня словно озарило.

Сколько я себя помню, меня не покидает смутное чувство,будто моя жизнь принадлежит не только мне. В детстве я не придавал этомуособого значения и считал, в силу ограниченности своего житейского опыта, чтотак бывает у всех. Позднее, убедившись, что никому из моих приятелей такое несвойственно, я стал мучиться этой загадкой. Но книжка облегчила моесуществование: казалось, все встало на свои места. Где-то у меня естьбрат-близнец.

Наше с ним чувство единения определить довольно трудно –вроде бы ты кому-то небезразличен, даже ощущаешь на себе чей-то взгляд, –но иногда оно становится более отчетливым. В общем и целом, это некийпостоянный фон, сквозь который лишь изредка проникают вполне различимые«послания», внятные и точные, хотя и не облеченные в словесную форму.

Время от времени – например, когда случается выпитьлишнего, – я осознаю, как во мне зреет беспокойство моего брата, страх,что со мной случится какая-нибудь неприятность. Однажды я допоздна задержался вгостях и уже собирался сесть за руль, чтобы ехать домой, но тут меня обожглавспышка тревоги, настолько сильная, что хмель как рукой сняло! Когда япопытался рассказать об этом приятелям, оказавшимся рядом, они толькопосмеялись. Тем не менее в ту ночь я ехал домой необъяснимо трезвым.

В свою очередь, и мне доводилось тревожиться и переживать забрата-близнеца, а то и улавливать надвигающуюся опасность, и я «посылал» емуободрение, сочувствие, уверенность. Я использую этот парапсихологическиймеханизм, совершенно его не понимая. Насколько мне известно, он еще не получилудовлетворительного объяснения, хотя такие случаи не единичны и достовернозафиксированы.

Однако мой случай представляется особенно загадочным.

Ни разу в жизни мне не удавалось напасть на след родногобрата: если верить документам, у меня вообще не было братьев – что уж говоритьо близнецах. Попав к приемным родителям в возрасте трех лет, я все же сохранилотрывочные воспоминания о прежней жизни – но не могу припомнить, чтобы у менябыл брат. Отец с матерью ничего не знают; они говорят, что при усыновлении дажеи речи не заходило ни о каких братьях.

У приемного ребенка есть определенные права. Главное из них– защита от биологических родителей: им запрещены любые официальные контакты ссыном или дочерью. Другое положение гласит, что по достижении совершеннолетиячеловек может ознакомиться с некоторыми обстоятельствами своего усыновления. Кпримеру, он вправе узнать имена своих биологических родителей, а такжеместонахождение суда, где было вынесено решение об усыновлении и сделанысоответствующие записи; ему не возбраняется их изучить.

Всеми этими правами я и воспользовался по достижениивосемнадцати лет. Мне не терпелось отыскать сведения о брате. Из агентства поусыновлению меня направили в суд графства Илинг, где хранились документы, и яузнал, что в приемную семью меня отдавал отец, которого звали Клайв АлександрБорден. Моя мать, Диана Рут Борден (в девичестве Эллингтон) умерла вскоре послемоего рождения. Сперва я подумал, что из-за этого от меня и отказались, новыходило, что между ее кончиной и моим усыновлением прошло более двух лет и втечение этого срока отец растил меня в одиночку. При рождении мне было дано имяНиколас Джулиус Борден. В документах ни слова не говорилось о другом ребенке –усыновленном или каком-то еще.