Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони - Иосиф Гольман Страница 9

Арик не сдержал клятвы.

Взрыв был слышен даже от их дома.

Куски детских тел – там собирались позажигать ребята в основном тринадцати-семнадцати лет – усыпали пол-улицы.

Взорвал их почти сверстник, некий Рантиси, ненамного старше, некоторое время назад работавший в кафе. Погиб двадцать один подросток, и более ста человек были ранены.

Арабского юношу направил на смерть его близкий родственник. Убедил, обучил, снарядил и взорвал.

Голду Меир, одну из первых премьеров Израиля, как-то спросили: когда кончится палестино-еврейский конфликт? Мудрая седая Голда ответила: когда арабские матери будут любить своих детей больше, чем ненавидеть наших. Видимо, это время еще не настало.

А то, что дядю, подготовившего племянника к взрыву, впоследствии нашли и посадили в тюрьму на двадцать два пожизненных срока – по числу погибших, – к несчастью, никого не оживило.

Арик, как чумной, бродил потом по этой улице. Непонятно, на что надеялся. И что пытался отыскать. Вика исчезла без следа.

Впрочем, в Израиле даже за покойников бьются до упора. Криминалисты надеялись по генетическим анализам определить ее останки, чтобы мама с папой могли хотя бы похоронить своего ребенка. Но за три года напряженной и дорогостоящей для государства работы это не удалось.

Когда Арик окончил школу, то выдержал конкурс из двадцати семи человек на место и стал бойцом спецподразделения. Мама поплакала, но подписала родительское разрешение – без этого в странную израильскую армию, в части с особым риском, не берут даже добровольцев.

Теперь, после терактов, Арик мог не только цепенеть и ощущать гнев. Иногда удавалось поймать в прицел исполнителей, а еще лучше – организаторов подобных мероприятий.

Это был и салют по рыженькой Вике.

После демобилизации он мог получить высшее образование. Однако юный Вейзер, в отличие от большинства своих соплеменников, не горел желанием тратить лучшие годы на грызение гранита науки.

Чтобы мама не обижалась, начал с малого. Отслужившая израильская молодежь – а она почти вся такая – обожает после армии попутешествовать. Благо по окончании службы ребята получают приличные выплаты.

Вот и объяснил маме, что поедет в Россию, немного развеется.

Мама жутко перепугалась. Еврейские мамы вообще пожизненно напуганные, но в данном случае сынуле предстояло ехать в страшную Москву, где бандиты стреляют в ресторанах и в офисах, а потом их, после уплаты дани, отпускают из тюрем. Это не говоря про скинхедов и прочие ужасы.

Арик смеялся:

– Мамуля, ты же сама москвичка! Тебе там страшно было жить?

– Это было другое время, сынок! – сердилась мама.

Но в конце концов отпустила. Все же это была другая ситуация. Ее мальчика без маминого разрешения не взяли бы в израильский спецназ. Но мальчик вырос, и мамина власть в значительной мере закончилась.

Арик поехал на свою вторую историческую родину немножко развеяться после службы. А задержался в Москве надолго.

Едва приехав, он нашел работу. Точнее, работа нашла его. Оказалось, что умный, уравновешенный и очень умелый спецназовец был весьма востребован в российской столице. Масса народу имела причины опасаться неприятностей на московских улицах. А Вейзер, с его квадратной фигурой и шрамом от виска до подбородка, внушал таким людям полное доверие. Дополнительным плюсом было сохранившееся российское гражданство, что давало возможность даже получить оружие. Впрочем, Арик многое мог и без оружия…

Второе обстоятельство было еще важнее. На третий день пребывания в Москве Арик нашел себе жену. И где! В православном храме.

Его первый клиент, человек набожный, даже в храм предпочитал заходить с охранником. Вот там-то и увидел девушку отслуживший израильский спецназовец Вейзер.

Охраняемый купил свечки, зажег их и остановился, чтобы прочесть слова молитвы. Арик машинально, заученными движениями, осматривал поле вокруг, автоматически сортируя присутствующих. Девушка в белом платке и с горящей свечкой в руках никак не ассоциировалась с силовым воздействием на охраняемого. Однако Вейзер внезапно потерял дар речи. Если бы сейчас на клиента напали, он вряд ли бы смог ему помочь. Потому что рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояла его Вика. Рыженькая, худенькая. А в чуть приоткрывшейся под платком шейке едва заметно бился девчоночий пульс.

– Вика! – прошептал он.

Видимо, громко прошептал, потому что девушка, чуть отодвинувшись, ответила:

– Я не Вика!

И было понятно, что общаться она сейчас с молодым человеком не намерена. Да и потом, скорее всего, тоже.

Клиент не просто вошел в его положение, но даже разрешил Вейзеру на машине проследить за девушкой. Отдал сорок минут своего драгоценного времени.

Думается, не прогадал. Через год Арик спас ему жизнь, чудом и навыком вырвав их внедорожник из-под автоматного обстрела.

А Ольга столкнулась с настоящим преследованием, тихим – робким даже, – но неостановимым.

Она, как выяснилось, и не собиралась останавливать.

Парень ей сразу приглянулся. Правда, возможно, сначала из жалости: испуганный взгляд и шрам вполлица, предательски бледневший, когда щеки влюбленного спецназовца от смущения становились красными. Ведь недаром в русском языке слова «жалеть» и «любить» бывают синонимами. Потом, когда узнала поближе, интерес перешел в привязанность, а та – в любовь.

Родители обоих не были в восторге от их брака, отчего свадьба состоялась гораздо позже, чем могла бы. Однако оказались достаточно умны, чтобы не высказывать это вслух. В итоге, когда все устоялось и все смирились, два поколения не были разделены ненужными словами и поступками.

Ольга работала бухгалтером в крупном банке. Арик по-прежнему трудился высококвалифицированным (и высокооплачиваемым) охранником. Точнее, телохранителем, причем исключительно востребованным. За эти годы у Вейзера сменилось четыре клиента, а максимальный «безработный» перерыв не превысил двух недель.

Ольге никогда не нравилась профессия мужа, несмотря на более чем приличную зарплату. Однако она, как и мама Арика, тоже смирилась с текущим положением вещей.

Все было хорошо в молодой семье. Не хватало только детей.

В первый год это не волновало, даже сами хотели подольше остаться свободными, хотя и не предохранялись специально. Через три года отсутствие беременности стало беспокоить, а через пять – выросло в главную проблему жизни.

Врачи ничего неправильного в их здоровье не находили и советовали ждать, без радикальных, типа ЭКО, мер.

И оказались правы.

Хотя дело было вовсе не во врачах. Просто обе мамы посоветовали своим встревоженным детям одно и то же: поехать в святой город Иерусалим.

Дети не возражали.