Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл Страница 8

— Хороши в чем? — спросила Катриона.

Большие голубые глаза Эйлис широко открылись, а затем она снова захихикала.

— Ох, Кат! Ты смеешься надо мной!

— Не знаю, о чем ты говоришь, Эйлис. Ты надеешься, что Джеми столь же хорош, как Патрик и Адам, но в чем?

— В постели, ты, гусыня-простушка! — воскликнула Эйлис, потеряв терпение. — Они говорят, что у гленкеркских мужчин девки теряют рассудок от наслаждения! Не могу дождаться июня, когда выйду замуж!

— Боже мой, Эйлис! Ты такая же шлюха, как Фиона!

Глаза Эйлис наполнились слезами, и милашка возмущенно затрясла белокурыми локонами.

— Я, — отвечала она с большим достоинством, — такая же девственница, как и ты, Катриона Хэй! Но на этом между нами и кончается сходство. Я предвкушаю ночи, которые буду проводить на супружеском ложе, и всем, чем только смогу, доставлю удовольствие Джеми. А ты холодна как лед. И если не переменишься, то граф примется искать утешения в более теплой постели. И кто тогда его обвинит?..

Катриона гордо удалилась, ничего не сказав в ответ. С тех пор как на Рождество в замок приехала вся семья, поведение Гленкерка стало сдержанным.

Больше не повторилась та ночь перед камином, когда он разбудил ее чувства, о существовании которых она раньше даже не подозревала, и сейчас не была уверена, что сумеет справиться с ними. Она жаждала снова испытать их.

В одну из ночей, одетая только в мягкую льняную рубашку, Катриона выскользнула из своей спальни и спряталась в алькове возле покоев графа. Она дрожала от холода, когда наконец он появился. Девушка выскользнула из укрытия и последовала за ним в комнату.

— Ох, Кат, милая, что тебе?

Увидев, что она дрожит, граф набросил ей на плечи плащ, подбитый мехом.

— А теперь, любовь моя, скажи, что же такое важное привело тебя сюда посреди ночи?

Катриона оробела. Граф ласково обнял ее и присел с ней у камина.

— Скажи же, сладкая моя.

Ее голос был тих:

— Я хочу… я хочу, чтобы ты любил меня.

— Нет, голубка. Если бы я считал, что так надо, то в один миг раздел бы тебя, и ты была бы уже в постели.

— Пожалуйста, Патрик! Я в самом деле хочу! Ох, милорд, я вопиюще невежественна! Моя мать пыталась исправить это, но она понимает любовь так возвышенно и одухотворенно! А тут еще Эйлис сплетничает и смеется насчет репутации гленкеркских мужчин, и Фиона открыто спит с Адамом и выглядит чертовски надменной и довольной. Это совсем не одухотворенно. Так что… не знаю, чего и ожидать. Пожалуйста, научи меня!

Хотя бы немножко!

— Очень хорошо, — сказал он, едва сдерживая смех. — Но если ты испугаешься и захочешь, чтобы я прекратил, то не стесняйся и попроси.

— Хорошо, Патрик.

В комнате стало очень тихо, слышалось только потрескивание огня в камине. Одной рукой он обнял ее, а другой, свободной, медленно и осторожно спустил рубашку, обнажив прекрасную округлую грудь, словно выточенную из слоновой кости. Сосок выделялся темно-розовым пятном. Какое-то время граф разглядывал это совершенство.

Затем его ладонь нежно охватила и сжала грудь. Он почувствовал, как девушка легонько вздрогнула. Вытянув большой палец, Патрик стал поглаживать соблазнительное розовое острие, пока оно не затвердело. Катриона затаила дыхание, и у Гленкерка на губах заиграла улыбка.

Граф наклонился, чтобы поцеловать Катриону, и его плащ соскользнул на пол, потому что девушка обвила его шею руками. Он осторожно снял рубашку с прекрасного тела и бросил ее на свой плащ. Потом принялся ласкать свою возлюбленную, поглаживая ее атласную кожу. Хотя Катриону била дрожь, она что-то довольно шептала и льнула к нему.

Внезапно Патрик остановился и замер, а Кат взмолилась.

— Пожалуйста, милорд! Еще! Я не боюсь!

Но граф сам испугался, ибо его желание быстро нарастало. Он знал, что следует поскорее остановиться, иначе он возьмет ее здесь и сейчас же.

— Кат! Любимая! Послушай меня. Я начинаю желать тебя очень сильно. Если я не отошлю тебя сию минуту, то не смогу отказать себе в удовольствии обладать твоим телом.

— Прошу тебя, милорд! Я тоже тебя хочу! Пожалуйста, возьми меня сейчас!

Если бы перед ним стояла другая, он с большой охотой подчинился бы ее желанию. Но это была Кат, его невинная суженая, которая только просыпалась навстречу радостям любви.

— Нет, любимая. При свете дня все будет выглядеть по-другому. Если я заберу твою девственность сейчас, потом себя за это возненавижу.

Вздохнув, Патрик снова натянул на нее рубашку, а затем отнес невесту обратно в комнату, уложил в постель и нежно прикрыл одеялом.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептал он, закрывая за собой дверь.

Катриона неподвижно лежала в тепле своей постели и прислушивалась к звукам зимней ночи. В камине с мягким потрескиванием горел огонь. За окном прокричала сова, и в ответ завыл волк. Теперь девушка понимала, что имела в виду ее мать. Но она теперь стала понимать и Эйлис, и с большей симпатией относилась к своей кузине Фионе. Снова и снова Кат переживала в мыслях последние часы. Ее груди стали тугими, и, заметив это, она покраснела. Весь остаток ночи невеста Гленкерка металась между беспокойным сном и не менее беспокойным бодрствованием. Ее молодое тело томилось по ласкам Патрика.

Наутро, когда суженые встретились, чтобы отправиться на прогулку верхом, граф приветствовал девушку в своей обычной манере. Катриона последовала его примеру и молчала до тех пор, пока они не оказались на безопасном расстоянии от замка. Тогда, медленно повернувшись к нему, Кат сказала:

— Я не жалею ни о чем, что случилось прошлой ночью.

Патрик улыбнулся, почувствовав, с каким напряжением это было сказано.

— А тут, Кат, и жалеть-то не о чем. Мы только целовались и ласкались… невинные забавы, которым предаются влюбленные со времен сотворения мира.

— Я приду к тебе снова, — сказала она.

Патрик усмехнулся.

— Нет, ты останешься в своей постели как хорошая девочка, — велел он, — иначе я за себя не отвечаю.

Девушка надула губы.

— Я не останусь одна.

Гленкерк внимательно посмотрел на нее и вдруг, к своему крайнему изумлению, понял, что именно так она и поступит. «Боже мой, — подумал граф, — это тигрица!» А вслух сказал:

— Если ты ослушаешься меня, то я возьму лещинный хлыст и исполосую твою прелестную попку. Я не шучу!

Ночью Катриона снова появилась у него в комнате.

Вручив ему лещинный хлыст, она резким движением плеч сбросила свой плащ. Другой одежды на девушке не было.

Граф отшвырнул хлыст в камин и, схватив ее и притянув к себе, нежно поцеловал, позволив своим пальцам прикоснуться к тайному местечку между ног. Она едва слышно застонала, но не остановила его.