Ключ к счастью - Джейн Фэйзер Страница 76

— Пен, как можешь ты доверять этому человеку после того, что услышала о нем от меня? После того, что я узнал… Это была не помощь с его стороны, но хитрая, коварная игра… Заранее рассчитанная. Разве можно верить хоть в чем‑то человеку, который отрекся от собственных детей, человеку, который…

Он не сумел договорить, ощутив острую боль в правой кисти: сильнейший удар по клинку шпаги вырвал ее у него, и она упала, косо вонзившись в землю. Оуэн стоял неподвижно, опустив свое оружие острием вниз, глаза его исторгали молнии, но он молчал.

— Милостивый Боже! — проговорила Пен. Она дрожала сама и ощущала дрожь детей, прижавшихся к ней. — Перестаньте, умоляю вас! Прекратите сейчас же!

Робин тоже молчал, сжимая левой рукой поврежденную кисть. Оуэн вложил шпагу в ножны, отвесил полунасмешливый поклон Пен и Робину и, резко повернувшись, зашагал к лодке.

— Нет… Нет… Оуэн! — крикнула Пен, бросаясь за ним. Он остановился у самого борта лодки, повернул голову. В его глазах мелькнули ожидание, надежда, но она этого не могла видеть.

— Оуэн, — задыхаясь, сказала она, подбегая к нему. — , Сейчас не время… Вы… Мы должны помочь принцессе Марии бежать из дворца. Помогите ей… мне… Ради моего ребенка… Умоляю…

Луч надежды погас в его глазах. Он ничего не ответил.

Робин, все еще сжимая онемевшую кисть, постепенно приходил в себя, начиная, кажется, немного осознавать происходящее.

Неужели они ошибались? Все они, кто любил и любит Пен? Ошибались и усиливали ее муки своими сомнениями? Неверием в то, что было для нее главнее всего в жизни? А этот человек, этот французский соглядатай поверил ей и сумел помочь? Отвергнув своих детей, отыскал ребенка посторонней женщины… Но откуда взялся еще один ребенок? И какие они оба изнуренные, страшные! Каким образом сына Пен и Филиппа… если это их сын… довели до такого состояния? Кто это сделал?

Он приблизился к Пен в поисках ответа хоть на какие‑то вопросы из всей массы теснящихся у него в голове, но она не обращала на него внимания. Она смотрела только на Оуэна, взывала только к нему.

—..Пожалуйста… Оуэн… — говорила она. — Почему что‑то должно встать между нами?.. Я ведь не знаю… почти ничего не знаю о вас. А вы не хотите говорить. Как же я могу понять, где правда, а где ложь?..

Она остановилась, чтобы перевести дух, надеясь, что Оуэн смягчится, обида растает, он простит ей недоверие, так глубоко задевшее его.

Но он словно окаменел. Взгляд отстранен и холоден, губы сжаты.

Она продолжила:

— Я ведь прошу не только за себя, Оуэн. Помогая принцессе, вы поможете обеим сторонам нашего с вами договора, — проговорила она в отчаянии.

Обретя наконец дар речи, Робин спросил:

— Какого еще договора, черт возьми?

У него голова шла кругом: откуда‑то взявшийся ребенок, даже два, внезапные угрозы Нортумберленда и нависшая над Пен опасность, и ко всему — постыдная утеря шпаги из собственной руки. Правда, Оуэн напал внезапно, против всех правил, но все равно…

Пен повернулась к брату и на этот раз удостоила его ответом.

— Тебе следует узнать, что в порыве отчаяния, когда никто из вас не хотел мне помочь, я заключила с шевалье соглашение, по которому обязалась сообщать ему кое‑какие имеющие политическое значение сведения о принцессе в обмен на помощь в розыске моего ребенка. — И, видя возмущенную реакцию Робина, добавила с вызовом:

— Надеюсь, ты не считаешь себя вправе бросить в меня за это камень!

— Мы понапрасну теряем время, — послышался холодный голос Оуэна. — Меня не слишком интересует, простите, ваша семейная перебранка.

— Это не перебранка, шевалье! — резко сказала Пен. — Победить Нортумберленда, если я вас правильно поняла, в наших общих интересах. Вы сами говорили…

— Черт возьми, Пен! — прервал ее Робин. — Как раз из‑за него я ожидал тебя здесь, на пристани. А до этого всю ночь у тебя в комнате. Нам нужно срочно поговорить.

Он притронулся к ее рукаву, и потревоженный ребенок захныкал у нее на руках.

— Если дело касается этого человека, — проговорил Оуэн как бы в воздух, — можете взять в расчет и меня.

Пен тотчас же откликнулась:

— Значит, вы поможете мне… нам? Пусть это будет последнее ваше одолжение, Оуэн!

— Возможно, так. — Он коротко кивнул. — Пойдемте в лодку. Здесь становится все больше народу, кто‑нибудь может узнать нас.

Робин поднял с земли свою шпагу, вложил в ножны и вместе с Пен последовал за ним.

— Итак, что побудило вас встречать сестру на рассвете у причала? — спросил у Робина Оуэн, как только они оказались в каюте.

И тот начал говорить:

— Нортумберленд требует, чтобы Пен… — Он осекся, однако взглянул на нее, на детей и продолжил:

— Чтобы она сообщила вам ложную информацию для передачи вашему посланнику. Если откажется, грозил предъявить обвинение в государственной измене. Так что ее нужно немедленно отправить в безопасное место.

Все это Робин проговорил почти скороговоркой, словно опасаясь, что его перебьют. Пен действительно несколько раз порывалась это сделать.

— Скользкий, отвратительный негодяй этот Нортумберленд! — наконец крикнула она. — Я его не боюсь.

— Но его следует бояться, — заметил Оуэн с едва заметной усмешкой. — А позвольте узнать, милорд, что именно должна была сообщить мне Пен? Еще не поздно это сделать.

Робин был в замешательстве. Что же получается? С этой минуты он может вступить чуть ли не в союз с агентом другой стороны, пускай не прямо враждебной, но все равно чужой. Да, но иначе он окажется на стороне человека, выступающего против законной претендентки на английский престол, а значит, подрывающего безопасность государства, человека, угрожающего арестом и расправой Пен, и ему, Робину, тоже.

Ох, какой же узел противоречий!.. И где выход? Где решение?.. Пожалуй, только одно: чтобы помешать Нортумберленду, нужно быть готовым вступить в союз с кем угодно — с чертом, с дьяволом… с французским агентом Оуэном д'Арси.

И он рассказал о замыслах и намерениях герцога, сопроводив их своими выводами.

Оуэн встретил сообщения невеселым смехом.

— Герцог вообразил, что мы все недоумки! Он сильно ошибается. Во Франции не слишком поверили бы в вероятность брака принцессы и нашего герцога, а также в очень тесный союз Англии с Испанией. Но вы, Бокер, — обратился он к Робину, — сделали весьма точный разбор нынешних отношений между нашими странами. Поздравляю.

Судя по выражению лица Робина, он предпочел бы услышать этот комплимент от кого угодно, только не от Оуэна д'Арси.

Мысли Пен, как ни странно, были сейчас больше заняты детьми, которые лежали на скамье, положив головы ей на колени. Она мечтала о тех минутах, когда останется наконец наедине с ними обоими, со своим сыном, которого научит говорить и узнавать свою мать.