Леди, будьте плохой - Кэндис Герн Страница 73

Она положила руку на его щеку.

– И я люблю тебя, Джон, распутного негодяя, безрассудного игрока, начитанного студента и великодушного человека.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Как скажешь, Грейс, но я не такой, каким ты меня представляешь. Все, что ты слышала обо мне, – это правда, и даже не вся. Я никогда не заботился о том, чтобы быть респектабельным и следовать правилам поведения настоящего джентльмена. Я делал то, что мне хотелось, с теми, с кем хотелось, и причинил боль многим людям. Все, в чем ты обвинила меня, было правдой. В моем теле нет «доброжелательной косточки». Я делал все это ради тебя, чтобы выиграть пари. Я игрок, а не филантроп. Я предпочитаю лошадей неимущим сиротам и петушиные бои – опере. Мне всегда было наплевать, что люди думают обо мне. Но я забочусь о тебе, и мне было бы стыдно предложить тебе свою испорченную и скандальную жизнь. Ты заслуживаешь лучшего, Грейс. Ты заслуживаешь лучшего.

– Ты и есть лучший.

– Нет, я…

– Ты лучший для меня. Ты научил меня быть настоящей женщиной, а не жить в тени памяти покойного мужа. Ты объяснил мне, что такое страсть и как не бояться ее. Ты научил меня наслаждаться жизнью и не беспокоиться о том, что обо мне могут подумать другие. Ты научил меня жить. Как может какой-то другой мужчина сравниться с тобой? Ты лучший, Джон. Для меня.

– Означает ли это, что ты выйдешь за меня, Грейс? Ты согласишься выйти за меня замуж, если я попрошу?

– А ты просишь?

Он поднял ее на ноги. Он хотел сделать это как должно. Это был важный момент, в такой момент нельзя быть растрепанным, поэтому он заправил полы рубашки, застегнул панталоны, вернул на место жилет и сюртук и быстро завязал галстук. Глядя на него, Грейс встряхнула юбки и расправила корсаж. Когда они оба привели себя в некоторое подобие порядка, он снова взял ее руки и поцеловал каждую.

– Моя драгоценная Грейс, – начал он, прижимая ее руки к своей груди, – ты лучшая женщина, какую я когда-либо знал, и я люблю тебя всем сердцем. Ты окажешь мне величайшую честь, если согласишься стать моей женой.

Ее глаза на мгновение наполнились слезами, но потом она бросилась ему на шею и сказала:

– Да, да, да!

Он схватил ее на руки и закружил, а она смеялась своим чувственным смехом, который как по волшебству воскрешал все те безнравственные желания, которые он хотел осуществить с ней. Теперь у них будет целая жизнь, чтобы вместе быть безнравственными.

Он вернул Грейс на землю, поставил на турецкий ковер и поцеловал кончик ее аристократического носа. Потом сунул руку в карман, достал маленькую шагреневую коробочку и протянул ей:

– Тебе, моя драгоценная Грейс: символ моих обязательств перед тобой, обет любить тебя вечно.

Она взяла коробочку и открыла ее, потом улыбнулась ему с чисто женским восторгом.

– О, Джон, оно прекрасно. Как ты узнал, что изумруды – мои самые любимые камни?

Он взял ее руку и надел кольцо на безымянный палец. Большой прямоугольный изумруд был окружен маленькими бриллиантами и оправлен в золото.

– Это была удачная догадка. Этот цвет идет тебе.

Она так и эдак вертела рукой, разглядывая кольцо со всех сторон, потом подняла глаза с такой ослепительной улыбкой, что Рочдейлу пришлось моргнуть.

– Спасибо, Джон. Оно мне безумно нравится. Ты не мог выбрать лучшего символа для нашей любви. Господи, мои подруги будут завидовать, когда увидят нас!

Они рассмеялись и снова поцеловались.

– Я едва могу поверить, что это правда, – сказал Рочдейл, когда они оба вернулись на диван, ее голова лежала на его плече. – Можешь представить себе более невероятную пару? Вдова епископа и распутник?

– Но вспомни, после этого они жили долго и счастливо.

– Ах да. Действительно. Какими мы оказались пророками. И все же это удивительно, что мы нашли друг друга и влюбились. Думаю, высший свет будет в обмороке.

– Да и пожалуйста. Можно, мы удивим их еще немного? Очень короткой помолвкой?

– Безнравственная женщина. Не терпится снова заполучить меня в свою постель, да?

– Конечно. Хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро. О Джон. Я так счастлива. Мы можем сразу же объявить о нашей помолвке? Завтра?

– Боже, детка, ты действительно нетерпелива.

– Да. Но я думаю и о своей репутации. Что, если до сих пор распространяются слухи о пари? Если их слышала моя падчерица, то должны были слышать и другие.

– Твоя падчерица? Леди Бамфриз?

– Да, это она рассказала мне о пари.

– Господи. Представляю, как тебе было неловко.

Грейс фыркнула.

– Не просто неловко, уверяю тебя. Но все это ерунда. Я просто подумала, что если бы мы объявили о помолвке, сплетни потеряли бы актуальность.

– Я достану нам специальное разрешение так скоро, как только смогу. Но я не знаком ни с одним епископом, чтобы ускорить дело. Я бы попросил тебя использовать связи в церковных кругах, но это может быть неудобно. Кэйзенов говорил, что ему пришлось почти неделю ходить в Коллегию, чтобы получить лицензию. Я начну завтра.

– А можешь ты завтра еще и поместить объявление в газетах?

– Тебе важно сделать все это официально и респектабельно, да? Ну хорошо. Я завтра помещу объявление.

– Спасибо, Джон.

– Для тебя все, что угодно, любовь моя. Моя будущая леди Рочдейл. Ха. Ты окажешь этому титулу больше чести, чем две другие носившие его леди, которых я знал.

– Надеюсь. Потому что ты даже не можешь представить, какая для меня честь стать твоей виконтессой.

Честь для него, что она согласилась.

Двумя днями позже Грейс вырезала объявление о свадьбе из «Морнинг пост» и вложила его в конверт. Затем запечатала конверт и надписала адрес лорда Шина.

Это было рискованное пари. Она только надеялась, что Рочдейл хочет жениться на ней, но не знала точно, женится ли. Ей не нужны были уверения одиозного лорда Шина, что Рочдейл слишком распутен, чтобы когда-нибудь жениться. С самого начала она догадывалась, что он один из тех вечных искателей наслаждений, которые никогда не женятся. Она думала, что он проживет свои дни как печально известный старый Кью, герцог Куинсбери, старый холостяк и повеса. Но в Ньюмаркете она могла бы поклясться, что между ними возникло что-то большее, чем просто вожделение. Она доверилась своей интуиции, поняла, что он любит ее. Слава Богу, она оказалась права. Иначе могла бы в этот самый момент сидеть обнаженной перед лордом Шином, рисующим с нее картину. И только небесам известно, сколько людей увидели бы это полотно. Она была бы вынуждена продать дом на Портленд-плейс и сбежать в деревню.