Опасная девочка миллиардера - Инна Стужева Страница 60

Руки дрожат, пока я достаю ключ и открываю комнату, а еще потому, что я вдруг осознаю — Бергман стоит за спиной.

Влетаю внутрь и пытаюсь закрыть за собой дверь, но Бергман не дает и оказывается в комнате следом за мной.

— Выходи отсюда, тебе здесь не место!

Я не могу говорить громко, потому что тогда разбужу дочку, но и позволить ему здесь оставаться крайне недопустимо.

— Я не уйду, пока мы не поговорим.

Бергман закрывает за собой дверь, на ключ, а я отступаю вглубь комнаты, к своей кровати.

— Что ты услышала, Женя?

— Все. Я услышала все, что нужно. Что это ты отдал приказ два года назад, чтобы меня сбила машина. Ты, а не какая не Илона!

— Не скажешь, зачем мне это?

Он говорит спокойно, а руки сунул в карманы брюк, но меня не обманет это показное спокойствие.

— Ты сам знаешь, зачем нужно. Чтобы твои миллионы остались в целости и сохранности.

Внезапно вспоминаю что у меня в сумочке лежит пистолет. Лешин. Тот самый, который забрала у него и про который все успели благополучно забыть, даже я сама.

Делаю шаг в сторону, хватаю сумку и достаю из нее оружие.

Направляю пистолет на Бергмана и с удовольствием наблюдаю, как зрачки мужчины расширяются.

— Сейчас ты дашь нам с дочкой уйти, — говорю ему.

— Откуда у тебя пистолет, Женя?

— Неважно. А важно только то, что ты дашь нам уйти.

— И куда вы пойдете?

— Уедем.

— Нет.

— Нет?

— Женя, послушай.

Бергман делает шаг ко мне, но я сжимаю пистолет крепче в пальцах.

— Стоять!

Он останавливается.

— Женя. Хорошо, скажу все как есть. Я проверяю Илону, потому и сказал ей все, что сказал. Провоцировал и хотел посмотреть, как она будет действовать дальше. Сама понимаешь, что по-другому очень сложно установить истину спустя столько времени.

— Я тебе не верю.

— Зачем мне врать?

Совершенно не обращая на направленный в его сторону пистолет, Бергман начинает прохаживаться по комнате.

— Я уже давно влюблен в тебя, Женя, — вдруг говорит он, — и все, о чем могу думать, так это о том, чтобы быть с тобой и нашей малышкой.

— Ты сказал, что не уверен, что она твоя.

Бергман кидает на меня взгляд и продолжает.

— Но о вашей безопасности я тоже должен заботиться. Если кто-то из моих людей виноват в том давнем наезде, я обязан об этом знать.

Рука затекает и пистолет в моей ладони начинает ходить ходуном.

— Он хотя бы заряжен? — интересуется Бергман, а в его голосе мне чудится усталость.

Вера начинает шевелиться в кроватке, и мы замираем.

Повозившись немного, дочка поворачивается на другой бок, и я вновь возвращаю взгляд на Давида.

Но не успеваю ничего сказать.

В этот момент мы вдруг слышим шуршание в замочной скважине. Такое, будто кто-то пытается открыть замок.

Мы замираем снова, и Бергман подносит палец к губам. Делает мне знак, чтобы молчала, а сам бесшумно скользит ко входу и встает прямо за ней.

Я стою ни жива, ни мертва, а когда дверь с тихим скрипом открывается, готова выстрелить, настолько напряжена от нервов. Но Давид опережает меня, хватает вошедшего и прикладывает к дверному косяку.

Человек оседает на пол, а Бергман садится перед ним на корточки. Срывает маску, потому что лицо человека скрывается за ней, и мы видим перед собой охранника, Сергея.

Черт, а я так спокойно прошла мимо него не далее, как час назад, оставив дочку одну в комнате! Правда, когда мы шли обратно, коридор был пуст. Неужели в это время он получал инструкции от Илоны, а потом, подумав, что я еще не вернулась, решил осуществить ужасный план?

Вдруг неожиданно я чувствую дикий страх. Будто-то кто-то прямо сейчас и очень настойчиво пялится мне в спину.

Медленно разворачиваюсь к окну и с удивлением смотрю на направленное прямо на меня дуло пистолета.

Мои нервы не выдерживают. Недолго думая, я поднимаю оружие, спускаю курок и стреляю в том направлении.

Звук выстрела и битого стекла оглашает все вокруг, а потом как-то резко становится тихо.

Веруня просыпается, садится в кроватке и начинает звать меня.

Я отбрасываю пистолет и кидаюсь к дочке, а потом весь дом оживает.

Топот, крики, куча охраны.

Я прижимаю к себе дочку трясущимися руками и ничего не хочу знать о том, что я, возможно, кого-то убила.