Фортуна - женщина - Уинстон Грэхем Страница 58

Начался разбор моей ссоры с Макдональдом. Чарльз Робинсон что-то сказал; я не расслышал, потому что перед моими глазами стояли картины недавнего прошлого: как я ухватил Сару под мышки и не смог вытащить; как пришел человек с ломиком, но я не позволил пустить его в ход, боясь еще больше повредить ее ноге. Сама же Сара то и дело спрашивала о миссис Мортон. Наконец кто-то принес известие о том, что в полумиле отсюда на шоссе нашли мертвую женщину.

До меня донеслись слова Макдональда:

— Если Бранвелл думает, что я затаил против него обиду, он очень ошибается. Возможно, не дело маклера — расследовать предполагаемую аферу, но в сложившихся обстоятельствах я счел это своим долгом, потому что я единственный столкнулся с рядом подозрительных фактов. Передо мной стоял выбор: либо докопаться до правды, либо закрыть глаза и таким образом изменить высоким принципам нашей профессии, которые все мы исповедуем, к какому бы подразделению ни принадлежал каждый из нас. Что касается слухов, то я не занимался специально их распространением. Бранвелл сам во всем виноват.

Он еще долго разглагольствовал о своих чувствах и побуждениях.

… Санитары, прибывшие на ”скорой помощи”, решили, что лучший способ вытащить Сару — поставить автомобиль на четыре колеса. Они постарались сделать это как можно осторожнее — все шесть человек. У меня же сердце ушло — нет, не в пятки, а как будто в желудок… Под конец все же не удалось избежать небольшой тряски, а анестезирующий укол, похоже, не успел подействовать. Наконец они открыли дверцу и извлекли злополучную приборную доску. Сара пробормотала: ”Дорогой, теперь у нас снова нет доказательств… Они нам так нужны!..”

Спенсер задал мне какой-то вопрос.

— Прошу прощения.

— Как я уже сказал, мистер Бранвелл, единственная цель сего собрания — прояснить некоторые сомнительные моменты. Не могли бы вы оказать нам честь, изложив свою точку зрения?

Все ждали моего ответа. В пищеводе у меня застрял остывший кофе; я испытывал тошноту и головокружение и всячески избегал смотреть в сторону Генри Дэйна. (Я ответил Саре: ”О чем ты, любимая? Какая, к черту, разница!”)

— Мою точку зрения?.. Макдональд правильно изложил факты, но я не согласен с его интерпретацией.

Спенсер прикрыл глаза.

— То есть, вы не отрицаете факт вашего присутствия на месте происшествия в тот самый вечер?

— Нет, не отрицаю, — я сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться, отвлечься от событий вчерашнего вечера и подумать о дне сегодняшнем, проникнуться важностью момента и просчитать ходы.

И вдруг, неожиданно для самого себя, я начал рассказывать обо всем, что тогда произошло: бессвязно, сбивчиво, в той последовательности, как это приходило в голову.

Странное ощущение! Собственные мотивы теперь казались мне неубедительными — а ведь в то время одно логично вытекало из другого. Я впервые на собственной шкуре убедился в том, какой страшной западней могут обернуться жесткие рамки закона. Возможно, право и закон вообще несостоятельны, поскольку в их основе лежит представление о человеке как о разумном существе? Разум — всего лишь тонюсенькая ниточка в ткани человеческих судеб…

По крайней мере я больше не испытывал соблазна оправдать себя. Я сам запутал свою жизнь, увязнув по уши в дерьме, — но это уже не имело значения.

Я продолжал свое повествование, но, дойдя до событий вчерашнего вечера, резко остановился, не желая впутывать миссис Мортон. Они собрались, чтобы обсудить не ее, а мои поступки. Кроме того, мне не хотелось упоминать об аварии и таким образом взывать к их сочувствию. Поэтому я заранее уговорил Майкла ничего не говорить остальным.

Закончив, я закурил, убрал зажигалку и уставился на горящий кончик сигареты. Все молчали. Я думал: нам еще предстоит пережить полицейское расследование. Самоубийство как результат временного умопомрачения — самая удобная формула. Все довольны. Тогда как на самом деле она действовала в полном рассудке. Даже подумала о том, чтобы привязать к сиденью Трикси перед тем, как открыть дверцу. Это был полностью осознанный выбор. ”Честь и достоинство до сих пор кое-что да значат. Я пыталась их спасти”…

— Да, мистер Бранвелл, — произнес Спенсер. — Вы дали нам обильную пищу для размышлений. Признаюсь, я нахожу некоторые аспекты вашей истории крайне обескураживающими.

Рекитт издал сухое покашливание и заложил палец за воротник.

— Обескураживающие — не то слово! По вашему собственному признанию, мистер Бранвелл, — если принять ваш рассказ на веру, — вы заподозрили мошенничество, находились на месте преступления — и на протяжении нескольких месяцев так ничего и не предприняли! Ваша собственная фирма подтвердила правомерность иска — и вы палец о палец не ударили, чтобы предотвратить выплату весьма крупной суммы. Странный поступок, мистер Бранвелл!

… К тому времени, как мы добрались до больницы, у меня все перепуталось в голове. Я ощущал странную связь происшедшего с судьбой моего отца. Он вернулся домой, закрыл дверь и пустил газ… Я нашел его лежащим на полу… при смерти…

— Да, конечно.

— И теперь, спустя четыре месяца, будучи женатым на вдове того самого Трейси Мортона и обманом присвоив сорок тысяч фунтов, вы хотите, чтобы мы поверили, будто вы собирались вернуть эти деньги, — в то время как с вашей стороны не было предпринято ни единой попытки такого рода?

— Я не прошу мне верить. Просто это правда.

— Ну, знаете… — Рекитт перевел взгляд на отца и сына Аберкромби. — Раньше я сомневался в целесообразности этого совещания, но теперь…

Мистер Аберкромби был очень бледен.

— Скажите, Бранвелл… эти картины… вы пытались проследить путь оригиналов? Заявили в полицию или таможенную службу?

— Нет. Думаю, они вывезены из страны.

— Вы думаете! — возмутился Рекитт.

Шеф Макдональда, Роусон, повертел в руках свои очки.

— Мне все же непонятно… Мистер Бранвелл признает, что не выполнил свой долг по отношению к системе страхования. Но есть более широкие обязанности человека и гражданина — прежде всего обязанность свидетельствовать перед лицом закона, сообщать в полицию об известных нарушениях… об обнаружении трупа… Как Бранвелл все это объясняет?

Я погасил окурок сигареты. У меня дрожали руки.

— Может показаться, будто здесь две стороны, хотя на самом деле существует только одна. Я подозревал в соучастии жену Мортона и не был готов разоблачить ее. Вот и все. Но я пришел сюда не затем, чтобы оправдываться, а чтобы попробовать все объяснить. За свои прегрешения перед законом я уже понес ответственность в другом месте. Сейчас речь идет о моей вине как страхового агента, и здесь не может быть двух мнений, — я поднял глаза на Макдональда — он смотрел в сторону. — Я много думал обо всем этом и нашел один-единственный выход. Поэтому два часа назад позвонил Майклу Аберкромби и попросил принять мою отставку.