Сама себе враг - Виктория Холт Страница 55

Карл не знал, как быть, и очень терзался из-за меня, ибо его любовь ко мне была очень велика. Конечно же, я вовсе не хотела огорчать его, но мысль о том, что у Джеймса будет другая кормилица, не оставляла меня ни днем, ни ночью.

И вот однажды в мою опочивальню вошел Карл и объявил мне, что няня возвращается.

– Я приказал послать за ней, – сказал он, – и сумею заставить замолчать все злые языки. Надеюсь, это обрадует тебя.

Я прильнула к нему, горячо поблагодарила, и мы крепко обнялись. Воистину мой муж шел на все ради нашей любви! Я была так счастлива!

На другой же день мне стало значительно лучше.

Но вскоре меня ожидало новое потрясение. Дворцовый священник объявил мне, что я должна отречься от католичества и принять протестантство – это, мол, пойдет на пользу королю и всей нации.

Сделать такое предложение мне, ревностной поборнице истинной веры! Я холодно отказалась слушать его, однако он продолжал свои гнусные речи и даже, упав на колени, принялся молиться за меня.

Я, не в силах больше сдерживаться, гневно вскричала:

– Вы еретик. Вы предали Бога, и вас ожидают муки ада!

Зарыдав, я упала в кресла. Господи, да когда же они перестанут мучить меня?!

Король терпеливо пытался успокоить меня и вновь уверял, что делает все возможное, лишь бы облегчить католикам жизнь в Англии. Как же мы оба были слепы тогда! Как не понимали чувств нашего народа! Ведь именно за послабления католикам и невзлюбили Карла многие, очень многие его подданные.

Как-то король сказал, что готов пойти на все, лишь бы порадовать меня.

– Вы не шутите? – спросила я.

– Конечно же, нет. Ведь я люблю вас, – ответил он.

– Тогда, супруг мой, пообещайте мне посещать вместе со мной все мессы, – попросила я.

Но Карл лишь вздохнул в ответ.

И тогда я пообещала себе открыть мужу свет истинной веры. Мне казалось, что он сам с радостью откажется от ложной религии.

До меня часто доходили слухи о том, что и в Англии, и за ее пределами все больше людей полагают, будто я использую свое влияние на Карла для того, чтобы заставить его отречься от протестантства. Разумеется, это не нравилось многим англичанам, но я не обращала на это никакого внимания – и, как выяснилось впоследствии, была очень и очень недальновидна. Я знала, что меня не любили, но, подобно Карлу, считала, что подданные не имеют права судить деяния своих монархов – помазанников Божиих. В Риме же на меня возлагали большие надежды, и сам папа называл меня своей посланницей.

Нашему малышу Джеймсу было около года, когда в Лондон прибыл Грегорио Панзани, о чем сообщил мне отец Филипп. Папа отправил его в Англию для беседы со мной. Я очень волновалась перед этой встречей и готовилась сообщить ему, что, несмотря на несколько неудач, я не оставляю попыток сделать Англию католической страной.

Панзани был очень любезен со мной и передал мне слова Его Святейшества: «Я благодарю Вас за Вашу преданность престолу святого Петра и благословляю продолжать Вашу благородную деятельность. Надеюсь, Вам удастся привести эту заблудшую страну в лоно истинной веры».

Я была счастлива услышать это.

– Скажите Его Святейшеству, – проговорила я торжественно, – что я вскоре надеюсь заставить короля Англии отречься от ереси. Он прекрасный человек, и душа его чиста и готова восприять истинную веру!

– Это, – сказал Панзани, – лучшая новость из тех, что я мог услышать, и она переполняет мое сердце радостью.

Потом он попросил меня устроить ему встречу с государем, и я пообещала сделать все, что в моих силах, чтобы ему была дана аудиенция.

Когда Карл узнал, что Грегорио Панзани находится в Англии и даже нанес мне визит, он очень расстроился. С укоризной поглядев на меня, он сказал:

– Вы поступили очень неосмотрительно. Что подумают придворные, когда им станет известно, что вы тайно принимали папского посланца? У нас с вами и без того хватает недоброжелателей.

– Дайте ему аудиенцию, и его пребывание здесь перестанет быть тайной для двора, – предложила я.

Но Карл лишь молча покачал головой.

Тогда я рассказала, что обещала Панзани устроить его встречу с королем. Так неужели же мой супруг унизит меня, отказавшись от беседы с посланником римского папы?

Поколебавшись, Карл согласился повидаться с Панзани – но без свидетелей. Я была просто в восторге и, обняв его, воскликнула, что я счастливейшая из жен.

Итак, ничто уже не могло помешать Панзани встретиться с Карлом. Я не присутствовала на аудиенции, но знала, что говорили они вполне дружески.

Некоторые придворные проведали об этой беседе, но, поняв, что король желает сохранить ее в тайне, молчали. Тем не менее кто-то, должно быть, все же не захотел держать язык за зубами.

Однажды, когда мы с Карлом были в его кабинете, вошел слуга и доложил, что какой-то человек умоляет короля принять его, как он говорит, по делу чрезвычайной важности.

– При нем нет оружия, – прибавил лакей, – и выглядит он вполне мирно.

– Тогда проводите его сюда, – ответил Карл.

Вошедший принадлежал к пуританам – секте, которая за последний год приобрела в стране немалое влияние. Он был очень скромно одет, а какая-то странная стрижка делала его голову совершенно круглой.

Я вздрогнула от неожиданности, когда посетитель произнес доверительным шепотом:

– Ваше Величество, думаю, вам следует знать, что в Англию тайно прибыл очень опасный человек.

– Кого вы имеете в виду? – спросил король.

– Ваше Величество, это один из людей папы. Мне удалось выяснить, что его имя – Панзани. И я решил незамедлительно сообщить вам об этом.

Полагаю, на моем лице отразилось охватившее меня смятение, однако король остался невозмутим.

– Благодарю вас за то, что вы предупредили меня, – сказал он.

И наш пуританин с поклонами удалился, убежденный в том, что он выполнил свой долг верноподданного.

Позже, вспоминая этот случай, я про себя смеялась над круглоголовым простаком. Король же был восхищен его поведением.

– Должно быть, он решил, что мы тут ведем греховную жизнь, – как-то заметила я Карлу. – Он с таким ужасом смотрел на наши ковры и мебель! Не сомневаюсь, что он видел во всем этом орудия дьявола.

– Несчастный, – ответил король, – как печально, когда человек настолько слеп к прекрасному.

Я пересказала этот разговор Панзани. Отличаясь исключительным благочестием, он был в то же время весьма искушен в житейских делах и обладал тонким вкусом. Он нередко выражал свое восхищение моими туалетами и духами. Перед отъездом Панзани сказал мне, что убежден: не пройдет и трех лет, как король обратится в католическую веру, а вскоре за ним последует и вся страна. Этим радостным событием христианский мир будет прежде всего обязан мне, английской королеве.