Колдовство любви - Аннет Клоу Страница 51

Чьи-то сильные руки сжали ее плечи, заставляя остановиться, но Лали увернулась, пытаясь продолжить танец. И тут же ее прижали к холодному мрамору.

Негодуя, девушка приоткрыла глаза и увидела человека, которого уже не ожидала встретить здесь. Карриоццо. После сражения на турнире его щеку и переносицу «украшали» ссадины и синяк, однако для Лали он оставался самым красивым и желанным на свете. Антонио вновь рядом с ней, он снова сжимает ее в своих руках, заставляя чувствовать, что они — единое целое.

— Антонио…

— Тебя просили быть осторожной, — хрипло прошептал он, укрывшись вместе с Лали в тени витой колонны.

— Я не сделала ничего дурного, — щурясь, чтобы как следует разглядеть в полумраке его лицо, прошептала Лали.

— Да неужели? А османские браслеты с колокольчиками? А этот танец, уместный лишь для гарема? Кого ты решила соблазнить здесь?! Чего добиваешься?

Девушка нагнула голову, чтобы спрятать румянец стыда. Разумеется, он прав — браслеты она надела из упрямства, а в танец погрузилась, необдуманно поддавшись музыке. Но где же та свобода, о которой ей столько рассказывали Гюльхар и сам Антонио? Пока что она на каждом шагу встречает одни лишь запреты и проблемы. Похоже, этот мир тоже существует лишь для мужчин.

— А тебе какое дело? — с вызовом усмехнулась Лали. — Ты бросил меня здесь, словно я для тебя ничего не значу. Какое же ты имеешь право в чем-то меня упрекать? Ты все забыл. Даже мои поцелуи, — она запнулась, благодаря темноту, скрывшую ее вспыхнувшие щеки.

— Я ничего не забыл, — Антонио приподнял пальцами ее сердитое личико. — Если бы мне было все равно, я не подошел бы к тебе, а позволил и дальше совершать глупости.

Девушка попыталась заглянуть в его глаза, но на этот раз темнота из союзника превратилась в противника, и ей ничего не удалось прочесть в глубине глаз Антонио.

— Значит, это я совершаю глупости? А ты ведешь себя умно? Если я что-то для тебя значу, то почему ты ищешь ссоры с моим отцом? Почему не хочешь жениться на мне? — решилась Лали на прямой вопрос.

— Ты не понимаешь… — его ладони больно сжали ее плечи. — Я не могу.

Лали сердито высвободилась. Колокольчики жалобно зазвенели.

— Не оправдывайся. Я все знаю: ты любишь не меня, а Монну. Зачем ты привез меня сюда? Почему не оставил в Стамбуле? Лучше быть наложницей в гареме, чем умирать от бесчувствия человека, которому нет никакого дела до моей любви, — она произнесла вслух заветные слова, что хранила в тайне, не жалея, что сказала их. — Ты обещал мне свободу, а сам надел новые оковы. Оковы любви, из-за которой я страдаю и день, и ночь. Я погибну здесь потому, что не могу без тебя.

Изменчивый сумрак скрывал выражение его лица.

— В сражении самое главное — не показывать своих чувств, иначе противник использует их против тебя.

Сражение, противник… Эти слова зазвенели пощечинами.

— Спасибо, синьор за объяснение, — с горечью кивнула головой Лали. — Теперь я знаю, что я для вас — противник.

«Да, именно так, — подумал Антонио. — Потому что взяла в плен мое сердце». Но сказал совсем иное:

— Карриоццо и Бельфлеры всегда были врагами. Я уверен, что гибель моего отца на охоте не случайна. Вашей семье были очень выгодны и его смерть, и мое исчезновение на чужбине. А слабого Филиппе быстренько ухватила в свои жадные руки твоя расчетливая кузина. Я не сомневаюсь, что именно она внушила моему слабохарактерному брату не отправлять выкуп. Я проверил все бумаги и могу уверить, что дела в Карриоццо идут вовсе не так плохо, как меня пытались уверить. Не иначе, как ваша семья задумала присвоить мои земли. Можешь передать своему отцу — ничего у него не получится.

Лали медленно отстранилась и в полном молчании вышла из тени в зал, где бурлило веселье.

Проводив ее мрачным взглядом, Антонио заметил какое-то мерцание на темных мраморных плитах. Присмотревшись, Карриоццо понял, что видит злосчастные браслеты, которые девушка то ли умышленно, то ли нечаянно обронила. Карриоццо взял в руки миниатюрные колокольчики и сразу же ощутил тепло девичьих ножек, которое сохранили браслеты. Тепло ее милых ножек.

Раны на бедре и плече отвратительно ныли, мазь, которой лекарь пропитал повязки, неприятно щипала кожу, уставшее телотребовало отдыха, но Антонио, не желавший появляться в замке Бельфлера, нестерпимо захотел увидеть девчонку, измотавшую его душу. Вот почему он пришел во дворец, стараясь не привлекать к себе внимание, и, укрывшись в тени колонн, стал искать взглядом Лали. И застыл на месте, увидев, что эта негодница в нескольких шагах от него извивается в страстном танце. Память мгновенно вернула его в Стамбул, в тот самый день, когда он впервые увидел танцующую золотоволосую красавицу и понял, что пропал.

С той поры прошло почти два месяца, но Антонио так и не смог избавиться от наваждения и теперь еще более страстно желает эту негодницу, похитившую его сердце, и страшится за ее судьбу не меньше, чем в тот злополучный день, когда вознамерился спасти ее.