Студентка с обложки - Робин Хейзелвуд Страница 48

— Эммили, да что ты вытворяешь?!

Я открываю дверь Джордан. На ней персиково-кремовое (необычно подходящие цвета) платье от Джессики Макклинток из тафты и кружев, все в жемчужинках, как у принцессы. На голове завитая высокая прическа с белой лентой и цветочками. И Пикси: в блестящем малиновом мини-платье, стеганом атласном болеро, на стилетах с ленточками, с вишнево-красными губами.

— Ого, ну вы расфуфырились! — говорю я и про себя добавляю: каждая по-своему.

Джордан поправляет прическу.

— Ну, все-таки весенний бал…

— И до начала десять минут! — Пикси протискивается мимо меня. — Ты что наденешь?

— Не знаю, еще не решила.

— Что?!

Как сумасшедшая белка, Пикси зарывается в мой шкаф. Джордан уже нашла мою косметичку и теперь подает мне разные баночки, кисточки и тюбики, которыми я увлажняю, рисую и закрепляю соответственно.

Раздается приглушенное аханье.

— О боже, Версаче! Дольче! Донна! Ральф! Эмили, когда ты все это купила? — кричит Пикси.

Я пожимаю плечами.

— В основном прошлым летом.

— Невероятно! Почти на всех еще ценники!

Джордан бросает кисточку и подбегает к ней.

— Покажи!

В ту же неделю, когда я устроилась в «Шик», я впервые сходила в «Барнис», и, боже мой, оно того стоило. Этот магазин — настоящая модная нирвана. Все, что я видела в журналах, висело прямо передо мной. Спелое и манящее. В пределах досягаемости. И прямо посреди европейских коллекций висело оно: темно-синее платье «Аззедин Алайя», которое Лейла мерила в Эл-Эй.

— Хотите померить? — спросила продавщица.

Я повертела в пальцах ценник.

— О, нет, я не смогу его купить.

Смогла.

— Ты заплатила тысячу двести долларов за платье?! — пищит Джордан.

— На него была скидка.

Она меня словно не слышит.

— Тысяча двести, и ты даже его не носила!

Пикси снимает платье с вешалки:

— Наденешь сейчас.

— А вам не кажется, что оно слишком понтовое?

— Поверь мне: тебе как раз это не помешает! — говорит Джордан, причем довольно эмоционально.

В этом семестре моя подруга опечалена «трагическим упадком» моего гардероба до такой степени, что в последнее время отпускает комментарии вроде «Того, кто сказал тебе, что спортивные штаны — главная деталь гардероба, следовало бы застрелить» или «Есть такое замечательное изобретение, которое я советую тебе опробовать — расческа». Но Джордан ошибается. Чем больше спортивных костюмов и бейсболок в моем гардеробе, тем лучше я вписываюсь. «Я была о тебе совершенно неправильного мнения — совершенно! — сказала мне одна девушка после занятий по искусству, одобрительно кивая при виде моих развязанных кроссовок, незаправленной рубашки и штанов с пятнами. — Ты такая… настоящая!»

Теперь я натягиваю через голову дизайнерское платье. Алайя редко использует молнии или пуговицы, полагаясь на большое количество лайкры и отличный покрой, чтобы одежда сидела «как перчатка», только — уф! — я застряла.

— Стоп! — Несколько сильных дерганий, и Пикси говорит: — Вот.

— Ура! — Я кручусь на месте и жду восторженных комплиментов.

Все жду и жду.

— Ого, действительно очень облегающее, — наконец говорит Джордан, — да, Пикc?

— Несомненно, — говорит Пикси.

— О боже, вы серьезно? — Я подскакиваю, пытаясь заглянуть в зеркало над своим письменным столом, самое большое, что у нас есть. — Плохо?

— Нет, не совсем! — торопливо заявляет Пикси. — Ты права, оно такое понтовое, просто очуметь.

— Слишком понтовое.

— Учитывая, что это для студенческого бала, — заканчивает Пикси.

— Э-э… Ладно, — говорю я и пытаюсь его снять — не хочу снова оказаться Пятницей. Не припомню, чтобы платье было так тесно в примерочной — с другой стороны, помню, что мне пришлось помогать Лейле одеваться. Наверное, я просто забыла, что такое высокая мода.

Чтобы вылезти из платья, мне понадобилась помощь трех человек.

— Я пропала! — подвываю я. Порозовевшие подружки, тяжело дыша, стоят вокруг. — У меня нет запасного варианта!

К счастью, у Пикси есть несколько платьев большего размера.

— Для непредвиденных случаев, — объясняет она. — А сейчас у нас как раз такой!

Я одеваюсь, и мы бежим — вниз по лестнице в ночь.

Проходят шесть дней, пять экзаменов и один перелет на самолете. Я беспокоюсь, что больше никогда не почувствую, что такое высокая мода.

Я стою в родительской ванной и наблюдаю, как металлическое грузило скользит по медицинским весам с легкостью конькобежца. В прошлый раз конькобежец остановился на отметке «120». Сегодня он на всех парах пробежал мимо, не выказывая малейших признаков усталости.

125. Я схожу с весов и снимаю часы «Таг Хёр», еще одну осеннюю покупку. Тяжеленные — ну, не меньше шестнадцати унций. Кладу их на полку и с опаской протягиваю руку к своему отражению. Да, я действительно выгляжу чуть полнее, но разве это не обычный отек? Ведь я только вчера сошла с самолета, а после такого долгого, чуть ли не трансатлантического перелета, домой из Нью-Йорка, обязательно раздуешься на несколько фунтов. Верно?

Верно. Я снова становлюсь на весы.

126.

127.

128. Пора снимать трусики. Стаскиваю их, покачивая бедрами. Я чуть было не встала на весы снова, но тут вздыхаю с облегчением: конечно! Мама и папа, этакие луддиты, даже не умеют пользоваться автоматической открывашкой, не говоря уж о том, чтобы откалибровать ве…

Ой.

129.

129.25

129.50

129.75. Стойте, стойте, я поняла, что происходит! И это не смешно. У меня что-то серьезное. Я больна. У меня проблемы с щитовидкой, опухоль или… киста. Да, точно. У меня киста размером с грейпфрут, такая, в которой растут волосы и зубы. А зубы, очевидно, тяжелые, вот моя киста и весит десять фунтов, а может, и все пятнадцать, то есть, я даже похудела, и надо будет меня просто разрезать, достать кисту и — вуаля! Как новенькая.

…Если не считать шрама, а значит, я не смогу фотографироваться в купальнике и нижнем белье, то есть стану меньше зарабатывать.

130.

130.25

130.5. Нет, это не киста, это щитовидка! У меня проблема с щитовидкой. Она медленная, отсталая, тормознутая — или еще какая-то. Потому что я весь семестр питалась идеально. Я совершенно уверена. Точно так же, как прошлой осенью.

130.75

Пина-колады…